Tuesday, June 3, 2014

5 Бовыкин В.И. Финансовый капитал в России накануне Первой мировой войны

У Генерального Общества также были потери: оказалось несо­стоятельным финансировавшееся им Общество Истьинских метал­лургических и механических заводов. Пришлось ликвидировать Чулковскую компанию каменноугольного производства. Только благодаря помощи Государственного банка и ценой потери Обще­ства Керченских металлургических заводов и рудников, предпри­ятия которого были закрыты, а акционерный капитал перешел в собственность Государственного банка, Генеральному Обществу и его партнерам удалось спасти от краха Общество Брянского рель­сопрокатного, железоделательного и механического завода, кон­тролировавшееся им с конца 90-х годов25. Но в отличие от Па­рижско-Нидерландского банка Генеральное Общество удержало большую часть своих участий. Важную роль в этом сыграло со­зданное им в 1890 г. в Бельгии Генеральное общество для горной и металлургической промышленности в России (ОМНИУМ), ко­торое банк использовал для контроля над финансируемыми им предприятиями. Этому способствовало и учрежденный им в 1901 г. в Петербурге дочерний Северный банк2°.
Протоколы Совета Генерального Общества свидетельствуют о том, что в первой половине 900-х годы его усилия имели целью, главным образом, поддержание существования контролируемых компаний. С 1906 г. он начинает расширять сферу своих участий в российской промышленности27.
Это совпадение переломных моментов в деятельности двух крупнейших банков не было случайным. Оно обусловлено не только изменением политической и экономической конъюктуры в России. 1906 год явился важной вехой в истории взаимоотноше­ний Парижско-Нидерландского банка и Генерального Общества. 27 октября 1905 г. они заключили соглашение о том, что Париж-ско-Нидерландский банк гарантирует подписку на 50 тыс. акций Генерального Общества из 100 тыс., выпускавшихся им весной 1906 г. в целях увеличения его акционерного капитала на 50 млн. фр.28. Одновременно в конце 1905 — начале 1906 г. Парижско-Ни-дерландский банк договорился «с одной группой» о покупке 30 тыс. старых акций Генерального Общества29. А в январе 1906 г. между Парижско-Нидерландским банком и Генеральным Общест­вом была достигнута договоренность о взаимной поддержке в осу­ществлении их операций как во Франции, так и наблюдениях, в частности, при размещении ценных бумаг30.
Докладывая на общем собрании акционеров 30 марта 1906 г. об улучшении отношений с Парижско-Нидерландским банком, руководители Генерального общества заявили, что они «были счастливы установить с ним такие связи, которые усилят общие действия двух учреждений, не ущемляя их взаимной независимос­ти»31. Однако, как показало дальнейшее, «взаимная независи­мость» двух банков оказалась не совсем одинаковой. В докладе следующему собранию акционеров Генерального Общества 29 марта 1907 г., Совет, вновь отметив усиление связей с Парижско-
121
Нидерландским банком, сообщил: «в соответствии с достигнутой к этому времени договоренностью Парижско-Нидерландский банк предложил нам назначить двух весьма квалифицированных адми­нистраторов, чтобы представить его и облегчить изучение дел, ко­торые мы могли бы осуществлять вместе»32.
Соглашение между Парижско-Нидерланским банком и Гене­ральным Обществом создавало основу для совместной деятельнос­ти в России. Вместе с тем, оно вело к сближению финансовых групп, возглавлявшихся этими банками.
Как уже отмечалось выше, Генеральное Общество имело в Рос­сии свой филиал — Северный банк. Становление этого банка, со­зданного в самый разгар кризиса в России, не было простым. С каждым годом банку приходилось списывать все большие суммы по счетам сомнительных долгов и в результате снижения цен на находящиеся в его портфеле ценные бумаги. В 1904 г. эта сумма составила почти 700 тыс. руб.33. С первых же шагов своей деятель­ности ему пришлось столкнуться с ожесточенной конкуренцией других банков, причем не только русских, но и французских. В конфиденциальном письме французскому министру финансов Ж.Кайо, написанном 16 октября 1901 г., через месяц после откры­тия Северным банком своих действий, его директор и распоряди­тель М.Верстрат горько жаловался на крайне враждебное отноше­ние со стороны Лионского кредита — единственно французского и вообще иностранного банка, имевшего к тому времени свое от­деление в России34. Месяц спустя, сообщая директору Генераль­ного Общества ЛДоризону о поведении «своры» конкурентов Се­верного банка в Петербурге, Верстрат писал: «По правде сказать, хотя я предвидел враждебные действия, но не ожидал, что они перейдут через все границы»35.
В начале 1903 г., вновь вернувшись к этой теме в одном из очередных своих донесений, Верстрат отмечал, что только благо­даря приобретению отделений в провинции (обанкротившегося Петербургско-Азовского банка) Северный банк смог развивать свои операции. «В Петербурге, как и в Москве, конкуренция очень сильна, и дела дают мало прибыли, — сообщал он. — Лишь в провинции, как показали результаты прошедшего года, можно надеяться на хорошую прибыль. Я из этого делаю вывод, что мы должны расширять поле нашей активности путем создания новых отделений. Конечно, дело в провинции становится более труд­ным»36.
Развертывание деятельности Северного банка, его утверждение среди кредитных учреждений России потребовало немало средств. В письме Доризону от 16 ноября 1901 г. Верстрат указывал на не­обходимость поднять кредиты, которые Северному банку предо­ставляло Генеральное Общество, с первоначальной суммы в 3 млн. до 12 млн. фр. с тем, чтобы «немедленно создать сильное ядро клиентуры для дел»37. По-видимому, это предложение не встрети­ло поддержки у Доризона и он предостерегал директора-распоря­
122
дителя Северного банка от неосторожных шагов. Отвечая Доризо-ну Верстрат писал 4 декабря 1901 г.: «Я непременно буду руковод­ствоваться советами, содержащимися в вашем письме в отноше­нии того, чтобы соизмерять размах наших операций с размерами наших ресурсов. Все хорошо в свое время»38. Но уже 11 декабря он обратился к Генеральному Обществу с просьбой о предостав­лении Северному банку кредита в 2.5 млн. фр. для того, чтобы обеспечить функционирование 10 отделений, которые Северный банк приобрел у Петербургско-Азовского банка39.
Вероятно, в условиях ожесточенной конкуренции с другими банками руководители Северного банка, полагаясь на поддержку Генерального Общества, действительно не особенно соизмерялись со своими возможностями, что вызывало беспокойство у их па­рижских патронов. В письме от 27 сентября 1902 г. Верстрат вновь успокаивал Доризона: «Я вас благодарю за советы и непременно буду ими руководствоваться. Вместе с вами я считаю, что мы должны сейчас укреплять ваши позиции, не расширять их дальше. Мы не можем бесконечно идти быстрым темпом. Всякой полити­ке свое время». Однако следующая фраза этого письма была по­священа вопросу о том, когда должно быть принято решение об увеличении капитала Северного банка40.
В 1903 г. акционерный капитал Северного банка был увеличен с 5 млн. до 12.5 млн. руб. Но и этого оказалось недостаточно. Уже в 1905 г. возникла потребность в очередном увеличении капитала банка. Возникали и другие проблемы. Развитие Северного банка как крупного кредитного учреждения в России приходило во все большее противоречие с его фактическим статусом простого фи­лиала Генерального Общества. Еще в ноябре 1901 г., когда Север­ный банк делал свои первые шаги, Верстрат, обращаясь к Дори-зону, поставил вопрос о предоставлении Северному банку боль­шей самостоятельности в распоряжении кредитами, которые ему предоставляло Генеральное Общество41. Спустя 4 года Верстрат уже более настоятельно заговорил о предоставлении администра­ции Северного банка большей свободы, указав на необходимость «дать Административному Совету, который представляет в данный момент фикцию, реальную власть»42.
В то время как в дирекции Генерального Общества на улице Прованса размышляли о том, что делать дальше со слишком бы­стро растущим и становящимся все более непослушным детищем в России, интерес к нему стали проявлять руководители располо­женного поблизости на улице Шоша Банка Парижского Союза. Этот банк был учрежден в начале 1904 г. Бельгийским Генераль­ным обществом и группой парижских банкирских домов, образу­ющих так называемую «банковскую верхушку» (Haute Bangue)43. В этом банке нашел пристанище бывший директор ликвидирующе­гося Парижского Международного банка, известный специалист по «русским делам» Т.Ломбардо. Сам факт его привлечения доста­точно ясно говорил о намерениях нового банка. Как установил
123
Р.Жиро, именно у Ломбардо возникла идея воспользоваться Се­верным банком для развития операций Банка Парижского Союза в России. «Союз Северный банк — Париньон44 будет более мощ­ным и крепким, чем картель Нецлин—Вышнеградский», — писал он президенту Банка Парижского Союза Р.Виллару 4 декабря 1905 г.45
До того времени Генеральное Общество и Банк Парижского Союза не были связаны друг с другом ни каким-либо значитель­ным взаимным участием, ни деловым сотрудничеством. Хотя Ге­неральное Общество в качестве субучастника банкирского дома Нефлиз и К0, являвшегося одним из учредителей Банка Париж­ского Союза, косвенно участвовали в распределении первоначаль­ного акционерного капитала этого банка, его участие, составляв­шее 1/10 долю, носило чисто символический характер46. Тем не менее, руководители обоих банков довольно быстро нашли общий язык. На заседании Совета Генерального Общества 1 мая 1906 г. было доложено о завершении переговоров с банком Парижского Союза об его участии в увеличении капитала Северного банка. А 22 мая 1906 г. Совет Генерального Общества одобряет особый пересмотр этой операции. Капитал Северного банка увеличился на 12,5 млн. руб., т.е. вдвое. Размещение 5 из них брал на себя банк Парижского Союза, а одного — Парижско-Нидерландский банк47. Как видим, здесь уже сказались результаты соглашения между Ге­неральным Обществом и Парижско-Нидерландским банком.
В конце 1906 г. новые акции Северного банка были допущены к котировке на Парижской бирже48. В соответствии с полученным банком Парижского Союза участием в акционерном капитале Се­верного банка, два его представителя Т.Ломбардо и П.Дарси вошли в состав дирекции Северного банка. Поскольку возникла проблема согласования интересов патронировавших его двух французских банков, был создан Парижский комитет Северного банка, куда вошли представители Генерального Общества и банка Парижского союза. 27 ноября 1906 г. состоялось его первое засе­дание49.
Параллельно с зарождением и реализацией замысла Ломбардо о создании «союза Северный банк — Париньон» во взаимоотно­шениях российских и французских банков завязывался еще один сложный узел, который Ломбардо в процитированном выше пись­ме Виллару не вполне точно обозначил как «картель Нетслин-Вы-шнеградский», подразумевая под этими лицами возглавляемые ими банки: Парижско-Нидерландский и Петербургский Междуна­родный. Эти банки давно уже достаточно тесно сотрудничали при размещении российских государственных займов50. Они были в числе основателей Русско-Китайского банка в конце 1895—1896 гг. и играли важную роль в развитии его операций51. У них были кон­такты и на основе совместного финансирования ряда промышлен­ных предприятий в России52. Однако эти банки не были связаны серьезным взаимным участием53. К тому же их сотрудничество
124
происходило главным образом на основе участия в многосторон­них операциях. При этом каждый банк отстаивал свои интересы весьма жестко54.
В начале 1906 г. важнейшим объектом взаимоотношений Пе­тербургского Международного и Парижско-Нидерландского бан­ков стал Русско-Китайский банк. Это своеобразное кредитное уч­реждение, основанное при активном участии французских и рос­сийских банков, не контролировавшееся правительством, имело целью подготовку экономической экспансии на Дальнем Востоке в интересах проводимой там внешней политики царизма. Создате­лем и вдохновителем Русско-Китайского банка был тогдашний министр финансов С.Ю.Витте, а фактическим руководителем — его альтер-эго, директор Парижского Международного банка — А.Ю.Ротштейн. Однако смерть последнего в конце 1904 г., как от­мечал в одном из своих писем Верстрат, привела к отделению Рус­ско-Китайского и Парижского Международного банков. По его мнению, этим непременно должны были воспользоваться предста­вители французской группы Нецлин и Готтингер55. Но, вопреки предположению Верстрата Нецлин, судя по протоколам Париж­ско-Нидерландского банка, не поехал в Петербург и не стал пред­принимать никаких действий для укрепления влияния этого банка на Русско-Китайский банк. Вероятно, ход войны между Россией и Японией не воодушевлял его на то, чтобы брать Русско-Китай­ский банк в свои руки.
С окончанием этой войны Русско-Китайский банк оказался не нужным и царскому правительству. Любопытно, что за несколько дней до заключения Портсмутского мира, как сообщал Верстрат, в Париж выехал бывший директор Канцелярии по кредитной части А.И.Вышнеградский, только что занявший пост директора-распорядителя Петербургского Международного банка, для обсуж­дения с Нетслиным вопросов, относящихся к Русско-Китайскому банку56. 26 марта 1906 г. Совет Парижско-Нидерландского банка решил принять на себя введение на Парижскую биржу 80 тыс. акций Русско-Китайского банка, составлявших весь его акционер­ный капитал. Он согласился также участвовать (в 1/3) вместе с Петербургским Международным банком в синдикате, образуемом для покупки у Государственного банка 12 тыс. акций Русско-Ки­тайского банка и продажи их публике57. В июне акции Русско-Китайского банка были допущены к котировке на Парижской бирже и акции, приобретенные синдикатом у Государственного банка, оказались реализованными58.
Между тем, в начале мая 1906 г. Петербургский Международ­ный банк предложил Парижско-Нидерландскому банку принять участие (снова в 1/3) в покупке у Государственного банка еще одного «куска» (в 10 тыс. акций) хранящегося у него пакета акций Русско-Китайского банка. Признав на этот раз более целесообраз­ным, чтобы покупка акций Русско-Китайского банка производи­лась небольшими партиями, Совет Парижско-Нидерландского
125
банка вместе с тем выразил пожелание, чтобы Государственный банк оставался заинтересованным в Русско-Китайском банке59. С этого времени Парижско-Нидерландский банк оказывался посто­янным участником сменявших друг друга банковских синдикатов акций Русско-Китайского банка60.
В изложенной истории многое остается неясным. Не понятно, в частности, какую цель преследовал Парижско-Нидерландский банк, берясь, хотя и не очень охотно, за размещение среди своей клиентуры акций малоперспективного российского банка. Как бы то ни было, но к концу 1907 г. значительная их доля перемести­лась в Париж. Об этом свидетельствовало решение Совета Русско-Китайского банка от 1/14 декабря 1907 г. о создании Парижского комитета, образуемого французскими членами Совета61.
Таким образом, в 1906—1907 гг. произошло существенное ук­репление позиций французских банков в системе коммерческого кредита в России. Именно в укреплении этих позиций видели перспективу развития своих операций в российском народном хо­зяйстве руководители Генерального Общества и его молодого партнера — банка Парижского Союза. Их аванпостом в России являлся значительно расширившийся Северный банк.
Парижско-Нидерландский банк также оказался связанным с местным банком — Русско-Китайским, — хотя в данном случае нам остается лишь гадать относительно мотивов, которые опреде­ляли действие его руководителей. При этом похоже, что по мере того, как Парижско-Нидерландский банк втягивался в участие в Русс ко-Китайском банке его основной компаньон по этому банку — Петербургский Международный банк постепенно отхо­дил от него. Во всяком случае в письме от 4 марта 1908 г. мини­стру иностранных дел Франции С.Пишону французский посол в Петербурге М.Бомпар, ссылаясь на информацию, полученную от вездесущего Верстрата, сообщал, что Русско-Китайский банк «от­деляется де-факто от Международного банка»62.
В архиве Парижско-Нидерландского банка сохранилась отно­сящаяся к концу 1906 г. переписка между директором этого банка Е.Дюпассором и довольно известным в то время дельцом Г.Спит-цером, жившим в Петербурге, но тесно связанным с французски­ми деловыми кругами63. Из этой строго конфиденциальной пере­писки видно, что Г.Спитцер в течение полутора месяцев вел пере­говоры с директором Волжско-Камского банка П.Л.Барком о воз­можности продажи кем-либо из акционеров этого банка крупного пакета его акций за границу, или осуществлении банком выкупа новых акций. О ходе этих переговоров он регулярно сообщал Дю-пассору. Хотя инициатива проводимого Г.Спитцером зондажа воз­можно принадлежала ему самому, он явно согласовывал свои дей­ствия с Дюпассором. В одном из писем ему Спитцер подчеркивал: «Предложение, которое я позволил вам сделать на днях относи­тельно Волжско-Камского банка, имело под собой именно то ос­нование, которое вы сформулировали»64. Из переписки явствует,
126
что Спитцер связывал возможную покупку пакета акций Волжско-Камского банка с идеей создания за границей финансового обще­ства («треста»), целью которого была бы перепродажа там россий­ских ценных бумаг65. Между тем руководителей Парижско-Нидер­ландского банка Волжско-Камский банк интересовал как таковой. Обнаружив, что Спитцер вносит в рассматриваемое дело не соот­ветствующее их целям толкование, они пошли на прямой контакт с Барком. Однако в беседе с ним Нецлин пришел к выводу, что дело «не созрело», так как Барк не мог обеспечить в ближайшее время ни продажу крупного пакета старых акций Волжско-Кам-ского банка, ни увеличение его капитала и выпуск на рынок новых акций66. Если учесть, что Волжско-Камский банк менее других российских банков пострадал в годы кризиса и имел самую широкую сеть отделений по всей стране, интерес к нему со сто­роны Парижско-Нидерландского банка представляется симптома­тичным.
В 1906—1907 гг. обнаружилось еще одно важное направление интересов французского финансового капитала в России — учас­тие в развитии железных дорог.
Французским банкам принадлежало активное участие в созда­нии в конце 50-х годов XIX века Главного Общества российских железных дорог. Но в 70-е годы ведущая роль в размещении об­лигаций российских железнодорожных обществ за границей пере­шла к германским банкам. Германия оставалась важнейшим рын­ком для реализации российских железнодорожных облигаций и после того, как в конце 80-х годов размещенные там российские государственные ценности перекочевали во Францию67.
С 1904 г. до 1908 г. ни в России, ни за границей не было вы­пущено ни одного российского железнодорожного займа. В усло­виях начавшейся войны между Россией и Японией, а затем рево­люции создание новых железнодорожных обществ или даже уве­личение капитала старых было делом более чем рискованным.
10 июня 1905 г. получило высочайшее утверждение разрабаты­вавшееся еще с 1904 г. Положение Комитета Министров и Госу­дарственного Совета «О мерах к привлечению частных капиталов в дело железнодорожного строительства в России»68. А в конце ав­густа 1905 г. в Северный банк явился известный промышленный деятель Ф.Е.Енакиев и рассказал о проекте создания Общества Северо-Донецкой железной дороги с капиталом в 75 млн. руб. для сооружения железнодорожной сети на Юге России. Сообщая об этом разговоре Доризону, Верстрат писал: «После изучения этот проект показался мне из наиболее интересных и со всех точек зре­ния его реализация желательной... Я, впрочем, мог лишь посове­товать Енакиеву поговорить с вами самому об этом проекте. Он уезжает этим вечером в Брюссель, где хочет обсудить этот вопрос в Бельгийском Генеральном Обществе; затем он появится в Пари­же, где он должен быть через 8 дней и где он надеется вас уви­деть»69. Однако в протоколах Совета Генерального Общества в Па­
127
риже никаких следов предложения Енакиева не осталось. Значит, если разговор его с Доризоном и состоялся, то последний не при­дал ему значения.
Однако год спустя, в ноябре 1906 г., проект Енакиева стал предметом рассмотрения в Банке Парижского Союза, где он нашел горячего сторонника в лице упоминавшегося уже выше Ломбардо'0. История прохождения проекта Енакиева по коридо­рам Министерства финансов России освещена А.М.Соловьевой. Как ей удалось установить, группу, представителем которой был Енакиев, возглавлял Петербургский Международный банк71. Рас­смотрение проекта учреждения Общества Северо-Донецкой желез­ной дороги затянулось на длительное время отчасти в связи с тем, что с конкурентным предложением выступила еще одна группа — Азовско-Донского банка. По всей вероятности, в этих условиях дирекция Петербургского Международного банка решила принять участие в комбинации попроще.
Как показывают материалы Департамента железных дорог Ми­нистерства финансов, идея учреждения в конце 90-х годы Обще­ства «Железнодорожный парк», несмотря на его неудачу, продол­жала жить и порождать новые проекты. Среди них был и проект учреждения Русского акционерного общества для эксплуатации железнодорожного подвижного состава, который в июле 1905 г. удостоился даже высочайшего одобрения72. Получив его, один из учредителей этого Общества некто И. Биркган отправился в Париж за капиталом. Первоначально он телеграфировал о переговорах с Парижско-Нидерландским банком — «о создании мощной финан­совой группы»73. Однако никаких следов в материалах Парижско-Нидерландского банка эти переговоры не оставили. Затем в апреле 1906 г. в письме российскому министру финансов Биркган сооб­щил, что ему удалось договориться о создании синдиката во главе с Французским банком для торговли и промышленности74. С этого времени в «дело» вступили люди совсем иного масштаба, чем Биркган: президент Французского банка для торговли и промыш­ленности М.Рувье, только что оставивший пост министра финан­сов Франции, глава банкирского дома Н. и С.Бардак и К° Н.Бар-дак и директор-распорядитель Петербургского Международного банка А.И.Вышнеградский. Они предпочли действовать через Об­щество, учрежденное во Франции, и предпринятые ими меры по его организации на этот раз оставили следы в протоколах Совета Парижско-Нидерландского банка. В сентябре—октябре 1906 г. Совет трижды рассматривал предложение французского банка для торговли и промышленности о создании Общества «для сооруже­ния вагонов за счет русского правительства», но, не уяснив его цели, отказывался в нем участвовать75. Тем не менее, 4 декабря 1906 г. Генеральное общество железнодорожных материалов было учреждено в Париже76.
Это событие было встречено в Петербурге без особого востор­га. Незадолго до официальной регистрации Генерального общества
128
железнодорожных материалов, в связи со слухами о его предстоя­щем учреждении в столичной газете «Слово» было опубликовано разъяснение Министерства финансов России. В нем говорилось, что в Министерство финансов действительно обращалось несколь­ко лиц, выступавших в качестве представителей иностранных ка­питалистов, с предложениями на изготовление за их счет на рус­ских заводах подвижного состава для казенных железных дорог с последующим возмещением затраченных средств под видом аренд­ной платы за пользование этим подвижным составом. Фактически эти предложения сводились к предоставлению правительству де­нежной ссуды из очень больших процентов. Поэтому они были от­клонены77.
Вследствие нежелания Министерства финансов России переда­вать французскому обществу обеспечение казенных железных дорог паровозами и вагонами, изготовлявшимися на российских заводах, это общество попыталось заключить аналогичный договор с частной железнодорожной компанией — Обществом Юго-Вос­точной железной дороги. Но поскольку французское общество требовало правительственной гарантии в выполнении железнодо­рожной компанией условий договора, последние были рассмотре­ны на специально созванном в Министерстве финансов 27 августа 1907 г. совещании и признаны «крайне невыгодными»78.
Однако созванное вторично 30 августа 1907 г. совещание при­знало их приемлемыми7^. Причину такого решения раскрывает письмо, направленное министром финансов В.Н.Коковцовым М.Рувье 8/21 ноября 1907 г. Ссылаясь на беседу, которую он имел с Рувье во время пребывания в Париже в октябре, Коковцов писал: «Я думаю, что Вам будет приятно узнать о принятом только что решении заказать НО паровозов, тысячу товарных вагонов и 39 пассажирских для Общества Юго-Восточных железных дорог на условиях, установленных с общего согласия между этой компа­нией и г. Вышнеградским, представляющим французских капита­листов...» В заключение Коковцов отмечал, что он воспринял это соглашение с удовлетворением, «видя в нем предзнаменование того интереса, который французский рынок вновь уделяет такому важному экономическому вопросу, какой составляют для России железные дороги»80. Смысл, который Коковцов вложил в эту фразу, прозвучал совсем откровенно в русском переводе его пись­ма, сохранившемся среди архивных материалов Железнодорожно­го департамента Министерства финансов: «Не могу не выразить удовлетворения, что настоящей операцией будет положено начало участию французских капиталов в русском железнодорожном деле»81.
Против решения Министерства финансов выступил Совет съездов представителей промышленности и торговли. Организо­ванное им совещание 5 декабря 1907 г. приняло решение ходатай­ствовать перед правительством о необходимости пересмотра дого­вора, заключенного между Генеральным обществом железнодо-
5 — 4502
129
рожных материалов и Обществом Юго-Восточных железных дорог82. С резкой критикой действий французского общества и по­зиции, занятой Коковцовым, выступили многие российские газе­ты. 7 декабря 1907 г. газета «Слово» опубликовала статью «К афере Рувье, Вышнеградский и К0», в которой говорилось: «На вчераш­нем заседании Совета съездов представителей торговли и промыш­ленности раскрылись новые подробности по знаменитой афере гг. Рувье, Вышнеградского и К0, которым при благоволении свыше едва не было передано все дело снабжения русских желез­ных дорог подвижным составом на самых тяжких, прямо не соот­ветствующих ни нашему достоинству, ни даже экономическому положению условиях»83.
Информируя Кайо о реакции российских деловых кругов на решении Коковцова, министр иностранных дел Франции Пишон, ссылаясь на сообщение французского посла в Петербурге, сооб­щал, что в российской столице «в решении Коковцова видят ре­зультат соглашения, достигнутого между этим государственным де­ятелем во время его визита в Париж в октябре и группой под ру­ководством Генерального Общества, предпринявшей компанию по подъему курсов русских фондов, успех которой проявился недавно на бирже». Он признал, что эта реакция объясняется тем, что за свое посредничество между компанией Юго-Восточных железных дорог и заводами — ее поставщиками, французское общество на­мерено взимать с компании 7—7,5% от предоставляемых ей аван­сов на оплату аренды паровозов, а с заводов — 6% комиссионных с общей суммы заказов. Заводы, «чтобы избежать таких комисси­онных ратуют за выпуск компанией Юго-Восточных железных дорог гарантированных государством облигаций и прямую постав­ку паровозов»Ц К началу февраля 1908 г. по сообщению француз­ского посла в Петербурге «дело», затеянное Генеральным общест­вом железнодорожных материалов «окончательно провалилось» из-за оппозиции машиностроительных предприятий. Примеча­тельно, что возглавляло ее Общество Брянского завода85.
Но к этому времени приобрела реальные очертания реализация проекта создания Общества Северо-Донецкой железной дороги. В ее подготовке немаловажное место принадлежало истории органи­зации франко-русского банковского консорциума 1907 года. Эта история освещена в основных чертах в книге Жиро, что позволяет мне ограничиться некоторыми комментариями и добавлениями к изложенной там версии.
30 ноября / 13 декабря 1906 г. глава (синдик) парижских бир­жевых маклеров де Верне'йль обратился к Коковцову с предложе­нием организовать «мощную» финансовую группу из русских и французских банков для содействия развитию в России коммер­ческих и промышленных предприятий «с помощью французских капиталов»86. Жиро высказал предположение, что идея такого об­ращения была подсказана де Вернейлю ТЛомбардо и, возможно, П.Думером, только что вернувшемся из поездки в Петербург87.
130
Однако, что касается Ломбардо, то, судя по его письмам из Па­рижа, относящимся к январю 1907 г., он сам узнал с запозданием о предложении де Вернейля. По его мнению «действительными инициаторами этого дела» были Н.Бардак и Ж. де Гинзбург, что очень похоже на правду. Как бы то ни было, но предложение де Вернейля встретило у Коковцова весьма благоприятный и притом немедленный отклик. Письмом от 8/21 декабря 1906 г. он сообщал де Вернейлю, что все упомянутые в последнем русские банки «счастливы принять участие в организованной франко-русской группе» и их представители выезжают в Париж для переговоров88.
Эти переговоры происходили 2—6/15—19 января 1907 г. На первом из двух заседаний, имевших место 15 и 16 января, кроме де Вернейля и представителей четырех русских банков (Я.И.Утина от Петербургского Учетного и ссудного, А.И.Вышнеградского — от Петербургского Международного, П.Л.Барка — от Волжско-Камского, и И.Хамеля от Русского для внешней торговли) присут­ствовали французские банкиры Ж. Готтингер, Р. Готтингер и Н. Бардак, французский банкир и российский золотопромышлен­ник Ж. де Гинзбург, а также будущий директор Парижского отде­ления Петербургского Международного банка И.Редин. На этом заседании было решено учредить во Франции при участии, с одной стороны, представителей «От Банк» и основных парижских кредитных учреждений, а, с другой стороны, важнейших россий­ских банков, специальное акционерное общество для изучения возможностей основания коммерческих предприятий в России. Присутствующие одобрили принципиальные предложения устава общества, в частности, объекты его деятельности: «Всякие про­мышленные, финансовые, торговые с движимым и недвижимым имуществом операции, относящиеся прямо или косвенно к про­мышленным предприятиям во Франции ил в России, какими бы они ни были и, в том числе: I) покупка или принятие в концессию железных дорог, трамваев, освещения, производства и передачи электроэнергии, публичных работ и т.д.; II) покупка или принятие горных концессий; III) поставки путем снятия с торгов или другим образом любого оборудования, любого военного, морского и же­лезнодорожного снаряжения; IV) передача заказов французским заводам за русский счет или наоборот, и вообще развитие про­мышленных и коммерческих связей между Францией и Россией.
Приведенное здесь перечисление носит чисто пояснительный характер и не имеет цели как-то сузить или ограничить задачу об­щества, определенную выше». Участие французской и русской групп в акционерном капитале общества (5 млн. фр.) было опре­делено в 6 : 4. Соответствующим образом предполагалось поделить места в его административном совете.
На следующих двух заседаниях 17—18 января присутствовали также представители Парижско-Нидерландского банка, Нацио­нальной Учетной конторы, Генерального Общества, Банка Париж­ского союза, Генерального общества индустриального и коммер-
5*
131
ческого кредита, Французского банка для торговли и промышлен­ности. Одобрив в целом выработанные решения, они внесли в них свои коррективы. Было решено действовать сначала в форме кон­сорциума, который создавался немедленно на основах, выработан­ных для общества. Что же касается последнего, то его следовало учредить позднее, но не далее, чем через два месяца. Первоначаль­но намеченное название этого общества «Франко-русское общест­во промышленных предприятий и общественных работ» было из­менено на «Русско-французское общество промышленных пред­приятий и общественных работ». Однако вопреки этому измене­нию названия права русской группы сказались еще более урезан­ными. Это нашло свое выражение в увеличении представительства французской группы в Комитете консорциума и в Административ­ном Совете будущего общества с 6 до 7, а также в решении о том, что французские участники консорциума (а затем общества) оста­нутся полностью свободными в своих действиях, в то время как русские будут обязаны передавать на его рассмотрение все вновь предпринимавшиеся ими дела.
Вечером 18 января французские участники консорциума, со­бравшись отдельно, приняли решение о долях участия в капитале образованного общества. Они были таковы:
 
Парижско-Нидерланский банк - 10,8   
Готтингер и К0 с их группой - 8,9   
Национальная Учетная контора - 9,45   
Генеральное Общество - 9,45   
Индустриальный и коммерческий кредит - 6,90   
Банк Парижского союза - 5,40   
Французский банк для торговли и - 5,40   
промышленности
  
Н. Бардак - 4,50   
На следующий день, собравшись вместе, участники обеих  
групп подписали обязательство о создании общества и меморан­дум, в котором содержались основные положения его устава89, после чего представители российских банков отбыли из Парижа.
Как сообщал некоторое время спустя Верстрат Доризону, доли участий в русской группе оказались распределенными следующим образом: 1% был предоставлен Нецлину, 2% — д'Вернейлю, 2% — группе Бардака. Это значит, что русские участники Консорциума решили поделиться частью доставшегося им «пирога» с лицами, которые сыграли, видимо, решающую роль в его организации. Еще 4% достались четырем будущим членам Административного Совета его русской группы в качестве вознаграждения за будущие труды. Оставшуюся часть (31%) было решено поделить в равных долях между российскими банками: Петербургским Международ­ным, Петербургским Учетным и ссудным, Волжско-Камским, Рус­ским для внешней торговли, Русско-Китайским, Северным, а
132
также Азовско-Донским и Московским купеческим, если они дадут согласие на участие в консорциуме90.
Оценивая значение созданного консорциума, Жиро справедли­во пишет: «В итоге Франции при посредничестве четырех россий­ских банков удалось установление контроля над будущим развити­ем российской экономики, так как Российское государство не могло больше предоставлять концессии на железные дороги, го­родское хозяйство, рудники и т.д. без того, чтобы консорциум не использовал своего преимущественного права...»91. Действительно, как саркастически комментировал это событие Ломбардо, уязвлен­ный тем, что Северный банк не был приглашен на переговоры, крупнейшими французскими и российскими банками был создан «консорциум-монстр для всех возможных и вообразимых дел»92. Впрочем, во всеохватывающем характере консорциума таилась его слабость. В нем оказались объединенными как во французской, так и в русской группах конкурирующие банкирские группировки.
К сожалению, в нашем распоряжении пока нет таких матери­алов, которые дали бы возможность судить о действительных мо­тивах и целях организаторов консорциума. Среди архивных мате­риалов Парижско-Нидерландского банка и Генерального Общест­ва мне не удалось обнаружить документов, связанных своим про­исхождением с участием этих банков и консорциума. Архив наи­более активного участника консорциума с российской стороны — Петербургский Международный банк, как уже отмечалось, за ин­тересующее нас время не сохранился. Архивные документы Банка Парижского союза, которыми пользовался Жиро, и Северного банка, изученные мной, содержат чрезвычайно интересные сведе­ния. Но поскольку оба банка в истории консорциума играли вто­ростепенную роль, эти сведения не могут ответить на поставлен­ные выше вопросы.
Но каковы бы ни были реальные цели организаторов консо­рциума, они оставались еще в проектах, когда над консорциумом нависли тучи.
Трудно допустить, чтобы министр финансов Франции не был осведомлен о том, что в Париже в течение пяти дней происходили переговоры между французскими и российскими банкирами сна­чала в «Гранд Отеле» на Итальянском бульваре, а затем совсем по­близости от Министерства финансов в Парижско-Нидерландском банке на улице д'Антен, но сдается, что так оно и было. Судя по переписке, возникшей по этому вопросу между Министерствами финансов и иностранных дел, министр финансов Кайо узнал об образовании консорциума из письма французского посла в Петер­бурге Бомпара от 25 января 1907 г., копия которого была пере­правлена ему министром иностранных дел Пишоном 13 февраля 1907 г. Бомпар, ссылаясь на слухи, вызванные в Петербурге воя­жем Вышнеградского и других российских банкиров в Париж, и выражая уверенность в том, что Пишон осведомлен министром финансов о целях этого вояжа, просил своего патрона проинфор­
133
мировать его о результатах переговоров, имевших место во фран­цузской столице93.
Можно себе представить негодование Кайо, когда он получил это письмо. Дело в том, что во Франции по давней традиции без ведома Министерства финансов не решался ни один даже самый незначительный вопрос, связанный с введением во французский денежный рынок иностранных бумаг. Однако, как выяснилось из ответного письма Кайо Пишону, парижский синдик направил свое предложение Коковцову, не поставив в известность Министерство финансов. «Д'Вернейль действительно изложил мне некоторые общие идеи по данному вопросу, — писал Кайо, — но при этом я и на минуту не мог предположить, что он немедленно перейдет от теории к исполнению. Если бы я заподозрил, что прямой де­марш, адресованный министру финансов зарубежной державы, яв­ляется некорректным и осуществление такого шага может затро­нуть действия правительства, которое одно обладает необходимой с политической точки зрения информацией, позволяющей оце­нить полезность и своевременность организации, подобной той, которая была создана». Все это, — сообщал Кайо, — он высказал д'Вернейлю, добавив, что правительство уже вынуждено в анало­гичных обстоятельствах возражать против неуместной инициативы синдика, и тогда д'Вернейль обязался обращаться в подобных слу­чаях к правительству. «Я имею основание думать, — заключал Кайо, — что твердость выражения, с которой я обратил внимание синдика на некорректность его действий, исключит возможность повторения фактов, подобных тому, который только что произо­шел»94.
Кайо был, видимо, настолько взбешен поступком д'Вернейля, что после беседы с ним, состоявшейся 18 февраля, приказал на­править ему копию своего ответа Пишону. В тексте, подготовлен­ном для отправки сопроводительного письма, выражалась уверен­ность в том, что д'Вернейль будет впредь сочетать линию своего поведения в вопросе о недавно созданном франко-русском финан­совом и промышленном консорциуме «с уважением прерогатив правительства». Но, поостыв, министр финансов решил не посы­лать синдику подготовленный документ и поручил своему помощ­нику сделать ему «устное сообщение»95.
В то время как в Париже французский министр финансов под­вергал вивисекции провинившегося синдика, в Петербурге его российский... — Коковцов делал внушение посланным им во Францию руководителям российских банков. Причина заключа­лась в том, что, ознакомившись с документами, привезенными ими из Парижа, он не обнаружил в них того, что ожидал. «Ми­нистр совершенно охладел к консорциуму; он говорит, что про­изошло недоразумение и этот последний создан совсем с другими целями, чем те, которые ему рисовали и которые он одобрил, — сообщал Ломбардо 9 февраля 1907 г. из Петербурга о своей беседе с Коковцовым. — Он относится благожелательно к образованию
134
мощной группы, имеющей целью заниматься существующими де­лами, хорошими и здоровыми, ходу которых помешал недостаток капиталов.., совсем не думая, что эта группа выскажется прежде всего за то, чтобы заниматься новыми делами, главным образом, железными дорогами, предприятиями общественных работ с га­рантией государства и т.д.». Отметив, что он увидел в протоколах заседаний в Париже «надежду на предоставление загранице зака­зов на железнодорожные материалы» и «желание, чтобы стро­ительные предприятия создавались иностранцами вопреки зако­нам и обычаям страны», — Коковцов заявил, — что «никогда не пойдет на подобную комбинацию». Мнение, будто «Россия пала так низко, что она будет вынуждена согласиться на любую комби­нацию, чтобы достать денег, сколько бы это ни стоило», — сказал министр, — «противоречит действительности». По его словам, «вместо того, чтобы подчиниться кабальным условиям, несовмес­тимым с достоинством страны, Россия еще подождет один—два года прежде чем снова приступит к завершению своей железнодо­рожной сети»96. О том же информировал своего патрона Бомпар. В письме от 7/20 февраля 1907 г., сообщая о том, что условия, на которых был основан в Париже консорциум, оказались «сюрпри­зом» для министра финансов России, он писал: «Из сообщения де Вернейля Коковцов понял, что речь идет о том, чтобы догово­риться о получении на парижском рынке для промышленных рус­ских дел, уже существующих и признанных хорошими, но нахо­дящимися сейчас в затруднительном положении, необходимых ка­питалов, чтобы облегчить их ситуацию, улучшить оборудование и организовать достаточный оборот капитала, в котором нуждается промышленность в России. В течение последних лет русские банки оказались вынужденными открыть значительные кредиты промышленным обществам, предоставить им многочисленные авансы и их портфели поэтому заполнены трудно реализуемыми ценностями. Государственный банк особенно этим связан... Ко­ковцов поэтому был очень удовлетворен предложением де Верней­ля, он увидел в нем возможность избавить Государственный банк и русские банки от слишком тяжелых обязательств... Однако ру­ководители русских банков пошли в Париже за французскими банкирами, которые вели дело к созданию новых предприятий и, особенно, к сооружению железных дорог»97.
При таком отношении и французского и русского министров финансов консорциум, а значит и Русско-Французское общество промышленных предприятий и общественных работ были обрече­ны. Учреждение общества, судя по протоколам Парижско-Нидер-ландского банка, все же состоялось в апреле 1907 года98. Но един­ственным его «делом» стало участие в создании Общества Северо­Донецкой железной дороги.
С начала 1907 г. железнодорожное дело стало занимать все больше места в переписке Ломбардо и Верстрата. Ломбардо упор­но искал пути реализации проекта Енакиева. Образованию бан­
135
ковской группы, которая взяла бы на себя его финансирование, мешала ожесточенная конкуренция между Северным банком, за которым стояло Генеральное Общество, и Банком Парижского союза с Международным банком, действовавшим в этом деле в контакте с банкирской фирмой «Бардак», Парижско-Нидерланд-ским банком и Национальной учетной конторой. Сближение Па­рижско-Нидерландского банка и Генерального Общества, несо­мненно, облегчило достижение соглашения между двумя группа­ми. Возможно, этому способствовало и создание консорциума, в результате которого, как явствует из писем Ломбардо и Версайта, завязались переговоры между руководителями Северного и Петер­бургского Международного банков. В феврале 1907 г. они обсуж­дали «проект соглашения между двумя группами». «Группа Гене­рального Общества (Париж), Банка Парижского союза, Генераль­ного Общества (Бельгия), Северного банка передает группе Петер­бургского Международного банка все исследования проекта и т.д. при условии выплаты ей суммы в ... для возмещения произведен­ных затрат и вознаграждения агентов, выполнявших эти исследо­вания. В момент получения концессий группой Петербургского Международного банка, — говорилось в этом проекте, — финан­сирование дела будет осуществляться лишь Петербургским Меж­дународным банком, либо Консорциумом. Группа из четырех бан­ков имеет право при этом в нем участвовать в %». За этой группой было предусмотрено также право назначить треть членов правле­ния будущего железнодорожного общества. Проект определял и распределение прибылей между группами, доли участия Северного и Петербургского Международного банков в текущих счетах же­лезнодорожного общества и т.д. В заключительной статье оговари­валось право группы из четырех банков располагать полной сво­бодой действий, если Петербургский Международный банк не до­бьется концессии в установленный срок".
Согласно этому проекту ведущая роль в деле Северо-Донецкой железной дороги должна была в дальнейшем перейти к Петербург­скому Международному банку. Мне, к сожалению, не удалось вы­яснить результаты его обсуждения и окончательные условия за­ключенного двумя банками соглашения. Но есть достаточно кос­венных подтверждений того, что такое соглашение состоялось.
Как установил Жиро, 17 апреля 1907 г. на заседании предста­вителей группы Петербургского Международного банка (Париж-ско-Нидерландский банк, Национальная Учетная контора, Бардак) и Северного банка (Банк Парижского союза, Генеральное общест­во), состоявшемся в Банке Парижского союза, было заключено соглашение сроком на 2 года о том, что эти группы решили «не конкурировать в железнодорожных делах вообще и действовать дальше с общего согласия»100.
В то время как в Париже рассматривались принципиальные вопросы взаимоотношений между банковскими группами, претен­дующими на финансирование железнодорожного строительства в
136
России, в Петербурге обсуждались конкретные дела. Письмом от 17/30 мая 1907 г. Верстрат передал Доризону проект соглашения между Петербургским Международным и Северным банками, с одной стороны, а, с другой стороны, Хрулевым и Енакиевым, ко­торые должны были выступить в качестве учредителей Общества Северо-Донецкой железной дороги101. Как видим, Северный и Пе­тербургский Международный банки выступали сообща. Это при­несло свои результаты. В июле 1907 г. комиссия по новым желез­ным дорогам Министерства финансов России одобрила предложе­ние Енакиева102. Однако на пути к осуществлению «дела» Северо-Донецкой железной дороги оставались еще серьезные препятствия.
Одно из них, как показал Б.В.Ананьич, состояло в том, что министр финансов Франции Кайо, который по ряду политических соображений стремился сдержать массовый приток российских ценностей на французский денежный рынок, в марте 1907 г. вы­двинул условие, чтобы предполагавшаяся операция по размеще­нию за границей гарантированных царским правительством обли­гаций железнодорожных обществ, была одобрена Государственной думой. Лишь в октябре 1907 г. он отказался от этого условия103.
С октября 1907 г. вопрос об организации Общества Северо-До­нецкой железной дороги стал предметом изучения Совета Париж-ско-Нидерландского банка. 10 декабря им были рассмотрены ре­зультаты этого изучения. Совет принял к сведению, что две груп­пы, заключившие между собой соглашение, в одну из которых входят Банк Парижского союза, Генеральное Общество и Бельгий­ское Генеральное Общество, а в другую — Петербургский Между­народный банк, на себя организацию российского Общества Се­веро-Донецкой железной дороги с акционерным капиталом в 12 млн. руб. и облигационным капиталом, гарантированным пра­вительством, в 85 млн. руб. Доля участия первой группы 60%, вто­рой — 40%. Сооружение железной дороги обеспечивается стро­ительным обществом, руководимым Режи Витали. Совет банка принял решение участвовать в «деле» в размере 1/4 доли первой группы. Кроме того, была предусмотрена возможность осущест­вления задуманной операции. Кроме того, была предусмотрена возможность осуществления задуманной операции по финансиро­ванию Общества Северо-Донецкой железной дороги Русско-Фран­цузским обществом промышленных предприятий и общественных работ. Но, зная отрицательное отношение к этому Обществу со стороны Коковцова, руководители банка решили уяснить его мне­ние104
Это мнение, как и следовало ожидать, оказалось отрицатель­ным. Но причина не ограничивалась попыткой французских дель­цов оживить пресловутую Русско-Французское общество. Негатив­ное отношение Коковцова вызвали прежде всего претензии фран­цузских дельцов взять на себя не только финансовое обеспечение строительства Северо-Донецкой железной дороги, но и техничес­кое руководство им. Передача царским правительством сооруже­
137
ния этой железной дороги иностранной строительной фирме про­тиворечило бы сложившейся практике железнодорожного стро­ительства в России. Она была не выгодна экономически и не оп­равдана технически. К тому же это неизбежно породило бы и про­блему передачи заказов на производство оборудования и подвиж­ного состава для строящейся железной дороги за границу, что гро­зило вызвать протест со стороны отечественной металлообрабаты­вающей и машиностроительной промышленности, пережившей тяжелую депрессию. Вот почему Коковцов ответил, что царское правительство «не видя никаких причин отступать при осущест­влении данной операции от тех принципиальных условий, кото­рые всегда соблюдались при сооружении железных дорог, ограни­чивается представлением французской группе функции финансо­вой помощи в этой операции»105.
Ответ российского министра финансов вызвал бурную реак­цию в Париже. Ломбардо, оказавшийся во французской столице вскоре после получения там письма Коковцова, писал Верстрату: «Мне понадобились бы тома, чтобы вам ясно изложить в деталях ситуацию, которую я нашел здесь как по отношению к Северо­Донецкому делу, так и в отношении к русским делам вообще»106. Интересы французских участников «дела» были далеко не одина­ковы. По-разному они относились и к идее создания специального строительного общества под эгидой Режи Витали для сооружения Северо-Донецкой железной дороги: эту идею энергично отстаива­ли банки и банкирские дома, связанные с фирмой Режи Вита­ли, — Национальная Учетная контора, банкирские дома из «От банк», особенно Бардак и К0. Гораздо меньшее значение придава­ли ей другие участники. Поясняя сложившуюся в это время ситуа­цию, Ломбардо писал: «У нашей группы не вызовет, следователь­но, разочарования, если строительное общество окончательно пойдет ко дну, но Режи и Национальная Учетная контора не будут довольны»107.
Однако при обсуждении ответа Коковцова верх взяли сторон­ники Режи Витали. Свою роль, вероятно, сыграл и Кайо, после разговора с которым директор движения финансов Министерства финансов Франции Луже, заявил Нецлину, что Министерство от­кажет в разрешении на котировку акций Общества Северо-Доне­цкой железной дороги на Парижской бирже, если промышленные функции не будут сохранены за организаторами108. В конечном итоге 18 февраля французские участники «дела» Северо-Донецкой железной дороги телеграфировали всем российским партнерам, что не смогут гарантировать подписку на акционерный капитал учреждаемого общества на предлагаемых им условиях109.
В Париже, как отмечал Ломбардо в своих письмах, предпола­гали, что Коковцов уступит110. Представитель Режи Витали про­должал находиться в Петербурге, видимо, ожидая изменения по­зиции российского министра финансов111.
138
Однако, вернувшись в Петербург, Ломбардо пришел к выводу, что Коковцов не пойдет на уступки в вопросе о предоставлении французским участникам дела технических и промышленных функций. В письме Э.Мею он сообщал: «Вы должны быть в курсе относительно провала Северо-Донецкого дела, провала, который возможно не ясен окончательно, но который создал наиболее на­пряженную ситуацию в отношениях с российским Министерством финансов»112. Через две недели, вновь обращаясь к своему бывше­му партнеру, Ломбардо писал: «Что касается Северо-Донецкого дела, то не следует говорить о разрыве; дело заморожено. В дан­ный момент мы на пути к урегулированию наших счетов с груп­пой Режи и к прояснению ситуации»113.
Это подтверждает мнение Жиро о том, что в создавшейся си­туации интересы французских банков одержали верх над интере­сами французской индустрии114. Со своей стороны российское Министерство финансов пошло на дальнейшие уступки француз­ским банкам в части финансовых вопросов, обеспечив им получе­ние больших прибылей115. На этой основе к концу апреля было достигнуто соглашение. Дальше все пошло как по маслу.
26 апреля Советы двух банков Парижско-Нидерландского и Генерального Общества одновременно на своих заседаниях одоб­рили новые условия создания Общества Северо-Донецкой желез­ной дороги. Его акционерный капитал уменьшался до 10 млн. руб., а облигационный, наоборот, увеличивался до 90 млн. руб., что ус­танавливало более выгодное для акционеров общества соотноше­ние от акционерного и облигационного капиталов. Вместе с тем российским банкам обеспечивалось участие в 1/3 акционерного капитала116.
8 мая 1908 г. устав Общества Северо-Донецкой железной до­роги был одобрен вторым департаментом Государственного Сове­та. Объясняя на его заседании создавшиеся в этой обстановке не­обычные с точки зрения предшествующей практики финансовые условия, Коковцов откровенно заявил: «Северо-Донецкая желез­ная дорога может послужить своего рода поворотным пунктом в деле привлечения частных капиталов к развитию рельсовой систе­мы. И поэтому существенно необходимо предоставить акционерам такие условия помещения капитала, при которых они могли бы рассчитывать на более значительную доходность»117. В июне 1908 г. Общество Северо-Донецкой железной дороги удостоилось высочайшего утверждения.
Тем временем в Париже был создан банковский синдикат, га­рантировавший размещение акционерного и облигационного ка­питала общества. В его состав вошли Генеральное Общество, Па­рижско-Нидерландский банк, Национальная Учетная контора, Ли­онский кредит, Банк Парижского союза, Бельгийское Генеральное Общество, банкирский дом Спитцер и К0, Русско-французское об­щество промышленных предприятий и общественных работ («Консорциум»), Петербургский Международный банк и Север­
139
ный банк118. Как видим, Режи Витали и ее главный союзный бан­кирский дом Бардак и К0 вышли из «игры». В начале июля раз­мещение акций и облигаций Общества, производившееся синди­катом «Ан банк»119, было полностью завершено120. В сентябре об­лигации Общества оказались допущенными к котировке на Па­рижской бирже121.
Учреждение Общества Северо-Донецкой железной дороги увенчало собой период проб и ошибок, в ходе которого выраба­тывалась та «новая стратегия» французских банков в России, ко­торая проявилась в годы промышленного подъема накануне Пер­вой мировой войны. Этот термин, введенный в научный оборот Жиро, отражает особенность инвестиционной политики француз­ских банков в предвоенные годы, состоявшую в использовании российской кредитной системы для распространения их экспан­сии на новые отрасли народного хозяйства страны. В 1906—
1907 гг. в этом направлении делались лишь первые шаги. В боль­шинстве своем эти начинания оказывались мало успешными. К числу неудач наряду с так называемой «аферой Рувье» и консо­рциумом де Вернейля, можно было бы добавить и предпринятую в 1907 г. Французским руководством Северного банка попытку расширить его влияние путем присоединения отделений фактичес­ки обанкротившихся поляковских банков122. Но именно ценой таких неудач приобретался опыт, вырабатывались приемлемые для обеих сторон условия и организационные формы сотрудничества, которые обеспечили последующие успехи. Первым из них было учреждение Общества Северо-Донецкой железной дороги. Реали­зация его акционерного и облигационного капитала во Франции, ставшая крупнейшей операцией на парижском денежном рынке в
1908 г.123, сама по себе являлась исключительно важным событи­ем. Но ее значение состояло прежде всего в том, что она откры­вала целую серию таких операций. В январе 1909 г. последовало разрешение французского Министерства финансов на котировку на Парижской бирже облигаций Общества Волго-Бугульминской железной дороги, в сентябре на Парижскую биржу были допуще­ны облигации Общества Юго-Восточной железной дороги124.
*  * *
Вопрос о роли зарубежных инвестиций в российское народное хозяйство в выходе России из экономического кризиса 1899— 1903 гг. нуждается в дальнейшем изучении. Оценки прямого воз­действия иностранного капитала на развитие производительных сил страны не могут быть сделаны без учета того реакционного влияния, которое оказывал ссудный капитал, направлявшийся из-за рубежа на поддержание исторически изжившей себя политичес­кой надстройки, больше всего мешавшей экономическому разви­тию страны. К тому же очевидное преобладание иностранных ин­вестиций в акционерном деле в 1900—1907 гг. отнюдь еще не сви­
140
детельствует о решающей роли в развитей российского народного хозяйства в целом.
Но в плане данного исследования, посвященного высшим фор­мам капиталистического предпринимательства, приведенные ранее данные о соотношении иностранных и отечественных капитало­вложений в акционерные предприятия в России выявляют перво­степенное их воздействие на процесс формирования монополис­тического капитализма в России.
При этом особого внимания требует французский капитал, и не только потому, что он преобладал количественно. Если герман­ский капитал в 900-е годы явно ослабил свою экспансию в Рос­сию, а бурный приток английских инвестиций оказался ограни­ченным сравнительно узким кругом отраслей российской добы­вающей промышленности, то французский капитал не только за­нимал важные позиции в ведущих отраслях российской тяжелой промышленности, лидировавших в процессе монополизации про­мышленного производства в России, но и имел широкие связи с российскими банками. Именно это подготовило тот переход фран­цузского финансового капитала к новой стратегии инвестиций, который мы наблюдали в России в условиях ее выхода из кризиса. Избрав на этом этапе своего проникновения в народное хозяйство страны в качестве основного средства овладение коммерческими банками, представлявшими ключевое звено системы российского финансового капитала, французский капитал стал оказывать зна­чительное влияние на ее развитие.
Завершение этапа картелирования народного хозяйства
I.
Утверждение монополий в 900-е годы началось в России, как и в других странах, с картелирования народного хозяйства. Харак­теризуя конечный момент превращения капитализма в империа­лизм «для Европы» В.ИЛенин писал: «Подъем конца XIX века и кризис 1900—1903 гг.: картели становятся одной из основ всей хо­зяйственной жизни»125.
Это не значит, что в то время не возникали и не развивались монополии трестовского типа. Однако генеральным направлением процесса монополизации народного хозяйства в 900-е годы было развитие и распространение сбытовых монополистических объеди­нений, среди которых преобладали картели.
В России в условиях кризиса и затянувшегося выхода из него, когда вследствие перепроизводства особенно обострилась конку­ренция между промышленными предприятиями из-за сбыта про­изводимой ими продукции, основной формой преодоления конку­ренции стали картельные соглашения производителей, регулиро­
141
вавшие сбыт отдельных видов продукции. В моей предыдущей ра­боте уже предпринималась попытка проанализировать содержание и важнейшие направления процесса превращения картелей в одну из основ хозяйственной жизни в России. Как показал проделан­ный анализ, этот процесс имел две стороны: первая — формиро­вание сбытовых объединений, завоевание ими монопольных пози­ций и, вторая, — складывание системы сбытовых монополий126.
Для упомянутого анализа использовались лишь достоверные и достаточно полные сведения, дающие представление об организа­ционном устройстве, составе и времени действия отдельных моно­полистических объединений. В литературе, в периодической печа­ти и других источниках имеется немало всякого рода косвенных или отрывочных данных, дающих основание считать, что ореол монополизации народного хозяйства России был шире изученного пока круга монополистических объединений. В этой связи мной было высказано убеждение, что последующие исследования еще порадуют нас находками, которые выявят неизвестные нам моно­полии и пополнят сложившиеся представления об уже известных. Моя собственная исследовательская практика подтвердила это предположение. Среди результатов архивных разысканий послед­них лет представляют интерес, в частности, документы по истории монополизации группами Нобелей и Ротшильдов российской неф­тяной промышленности, обнаруженные в фонде банка Ротшиль­дов и Национальном архиве Франции, и среди них проект кар­тельного соглашения между Товариществом бр. Нобель и Общест­вом «Мазут».
У этого документа загадочная судьба. Давно известен текст до­говора, заключенного совместно Товариществом бр. Нобель и Об­ществом «Мазут» с Товариществом бр. Нобель, хранящегося в ЦГИА СССР127. Именно он послужил основанием для вывода, сделанного в 1955 г. П.В.Волобуевым, о существовании картельно­го соглашения между Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут», заключенного «очевидно в начале 1905 г.»128. Тексты этого договора, а также еще одного, заключенного в тот же день Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут» с Обществом для добывания русской нефти и жидкого топлива «Олеум», были выявлены позднее в ЦГИА Азербайджанской ССР129. Составители сборника «Монополистический капитал в нефтяной промышлен­ности России. 1883—1914» (М.; Л., 1961), опубликовавшие договор Товарищества бр. Нобель и Общества «Мазут» с Товариществом Шибаева, в своих комментариях на основе косвенных данных, со­держащихся в документах московской конторы Товарищества бр. Нобель (ЦГИА г. Москвы, ф. 355), высказали предположение, что «Первое соглашение между Товариществом бр. Нобель и Об­ществом "Мазут" состоялось еще в 1903 г.»130. Однако текста этого основного, исходного соглашения, которое по данным периоди­ческой печати дважды возобновлялось и поэтому должно было су­
142
ществовать по меньшей мере в трех вариантах, в советских архивах исследователям так и не удалось обнаружить.
В фонде банка Ротшильдов отложились оба договора, заклю­ченные Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут» 14 марта 1905 г. как с Шибаевским товариществом, так и с «Олеумом». Здесь находятся не только литографированные копии текстов этих договоров (точно так же как и те, которые хранятся среди мате­риалов Товарищества бр. Нобель в ЦГИА СССР и ЦГИ Азербайд­жанской ССР), но также и подлинные их экземпляры131. Однако окончательного текста соглашения, заключенного между Товари­ществом бр. Нобель и Обществом «Мазут» нет и там. Имеется лишь его проект, но, видимо, один из последних вариантов, если не окончательный132.
Дело в том, что согласно этому проекту, договор, будучи дати­рован маем 1903 г. (место для числа было оставлено свободным), вступал в действие 1 апреля 1903 года. Поскольку эта дата повто­рялась в тексте дважды, ошибку допустить трудно. Между тем, со­гласно существовавшим традициям, подобные договоры нередко подписывались как бы задним числом, когда стороны фактически уже приступали к исполнению. Естественно, что они должны были к тому времени договориться между собой, хотя бы по ос­новным вопросам. Вероятно, так оно и было, ибо договор дейст­вительно вступил в действие 1 апреля 1903 года. Об этом свиде­тельствует адресованное директору Московской конторы Товари­щества бр. Нобель письмо от 24 мая 1904 г., автор которого, упо­миная о торгах, имевших место в августе 1902 г., отмечает, что это было за 7 месяцев до заключения договора между Товариществом бр. Нобель и Обществом «Мазут»133 Иначе говоря, у нас есть ос­нование для уверенности в том, что обнаруженный текст дает до­статочно адекватное представление о заключенном договоре, по меньшей мере о его основном содержании.
Этот текст позволяет более точно, чем это делалось в предше­ствующей литературе установить объект соглашения: «совместная продажа нефти в пределах всей Российской империи». Соглаше­ние определяло доли участия сторон в совместной продаже (Т-во бр. Нобель — 70%, Общество «Мазут» — 30%), а также порядок заключения договоров с третьими лицами или обществами, опре­деления цен, взаимных расчетов, отношений с покупателями и т.д. Оно заключалось на шесть лет, но с условием, что договор на новый срок будет подписан до 1 января 1908 г., предусмотрев воз­можность внесения в соглашение изменений и дополнений по ре­зультатам первого операционного года. В этом случае измененный его текст необходимо было подписать не позднее, чем в мае 1904 года134.
Соглашение, которое положило начало существованию карте­ля, получившего в дальнейшем название «Нобмазут», лишний раз свидетельствует о том, что и в тех отраслях российской промыш­ленности, где в конце XIX в. главным направлением процесса мо­
143
нополизации было формирование трестообразных объединений, утверждение монополий в 900-е годы происходило в результате за­ключения между этими объединениями картельных соглашений.
Изучение сбытовых монополий в России со всей очевидностью показало, что 1907—1909 гг. являлись в истории переломным мо­ментом. Резкое изменение экономической конъюнктуры, наблю­давшееся в эти годы, произвело своего рода естественный отбор, оставив существовать лишь выдержавшие этот экзамен достаточно жизнеспособные формы монополий. Хронологические грани, от­делявшие период выхода российского народного хозяйства из кри­зиса от нового экономического подъема, стали завершающим мо­ментом этапа картелирования народного хозяйства в России.
На этом этапе, когда смена свободной конкуренции монопо­лией ограничивалась главным образом сферой сбыта продуктов промышленного производства, монополизация последнего носила преимущественно экстенсивный характер. По мере утверждения сбытовых объединений — картелей и синдикатов — конкуренция в сфере сбыта монополизируемой ими продукции оттеснялась на более или менее второстепенные позиции. Вместе с тем, с увели­чением числа таких объединений расширялась и сфера монопо­листического регулирования сбыта промышленной продукции. Ох­ватив первоначально профилирующие виды средств производства, а также некоторые важные продукты массового потребления, этот процесс постепенно охватил целые отрасли промышленности и, приобретая характер «цепной реакции» стал распространяться на смежные отрасли промышленного производства.
Таково было в сущности содержание этапа картелирования в истории утверждения монополий в России. Смена свободной кон­куренции монополией происходила в ожесточенной борьбе, на ход которой влияли многие факторы, не в одинаковой степени прояв­лявшиеся в разных отраслях. Отсюда многообразие форм сбыто­вых объединений и существенное различие уровней подчинения ими сбыта монополизируемого продукта.
К 1907—1909 гг. формирование сбытовых монополистических объединений в соответствии с решаемыми ими задачами привело к стабильной их организации, приспособленной к специфическим особенностям тех отраслей, в которых они действовали. Разумеет­ся, сбытовые монополистические объединения продолжали разви­ваться, но это развитие происходило в рамках уже сложившегося организационного устройства.
Вместе с тем к 1907—1909 гг. выявились определенные пределы монополистического регулирования рынка, которых могли достичь сбытовые объединения в зависимости от особенностей производ­ства и сбыта монополизируемого ими продукта. Лишь в редких ис­ключительных случаях утверждение сбытовых монополистических объединений приводило к исчезновению аутсайдеров. Обычно де­ятельность сбытовых монополистических объединений не устраня­ла полностью конкуренцию даже в сфере сбыта монополизируе­
ма
мого продукта, хотя и ограничивала ее масштабы. Ответ на вопрос о причинах живучести конкуренции и факторах, обеспечивавших возможность существования аутсайдеров и условиях подчинения рынка сбытовым монополистическим объединениям, может быть получен лишь в результате конкретных исследований положения в отдельных отраслях. Подобное исследование, проведенное С.В.Кушнируком применительно к угольной промышленности Юга России, показало, что предприятия, вошедшие в состав «Продугля», находились в худших горно-технических условиях, чем фирмы, оставшиеся «независимыми», что и обусловило большую себестоимость каменного угля, добываемого общества­ми-контрагентами «Продугля» по сравнению с фирмами-аутсайде­рами135.
Сбытовые монополистические объединения не устраняли пол­ностью конкуренцию и между их участниками. Они лишь ограни­чивали ее, унифицируя условия сбыта и лимитируя размеры про­изводства определенных видов выпускаемой ими продукции. Но поскольку технико-экономические условия производства на от­дельных предприятиях были различные, не одинаковыми оказыва­лись и его издержки, а, следовательно, и получаемые прибыли. Это обуславливало постоянную внутреннюю конкуренцию между участниками сбытовых объединений, которая, обостряясь в мо­менты изменения рыночной конъюнктуры, нередко приводила к их развалу.
Именно такова была судьба «Гвоздя» — синдиката, пытавше­гося добиться полной монополии на сбыт проволочно-гвоздиль-ных изделий. Раздираемый в 1906—1908 гг. внутренними противо­речиями он утратил контроль над рынком и прекратил свое суще­ствование. Более эффективным оказалось созданное вместо него в конце 1908 г. региональное сбытовое объединение проволочно-гвоздильных предприятий Прибалтийского района, Петербурга и Москвы — синдикат «Проволока»136.
Жертвой обострения внутренней конкуренции в 1908—1909 гг. стал и картель рафинеров137.
Опыт развития монополий показал также, что сбытовые объ­единения были мало пригодны для преодоления конкуренции в условиях слабой концентрации сбыта и значительной его эластич­ности, с которыми приходилось сталкиваться отраслям, произво­дящим товары массового потребления, в частности, пищевкусовой и текстильной. Отсюда сосредоточение сбытовых объединений главным образом в отраслях российской промышленности, про­дукция которых потреблялась крупными заказчиками: государст­вом, железными дорогами, крупными промышленными предпри­ятиями, строительными фирмами. В некоторых из них — черной и цветной металлургии, машиностроении — возникали даже целые кусты таких объединений. Наоборот, в отраслях, выпускавших то­вары широкого спроса, плохо поддающиеся унификации, монопо­листические объединения не получили широкого развития. Таким
145
образом, к 1907—1909 гг. сбытовые объединения достигли предела своих возможностей как в преодолении конкуренции в рамках от­дельных отраслей промышленного производства, так и в охвате ими российской промышленности в целом.
Ограниченность монополистических возможностей сбытовых объединений была видна некоторым из организаторов российских монополий еще в начале 900-х годов. Известно, что в 1900—1901 гг., когда обсуждались возможные организационные формы монопо­листического объединения металлургических предприятий в Рос­сии, один из проектов, принадлежавший директору Таганрогского металлургического общества Г.Тразенстеру, предусматривал слия­ние всех южно-российских заводов в одно акционерное общест­во138. Тогда эта идея оказалась отвергнутой. Предпочтение было отдано проекту, предусматривавшему объединение сбыта изделий договаривающихся предприятий, путем передачи исключительного права продажи их продукции совместно созданному торговому предприятию. Этот проект и был положен в основу «Продаметы».
Однако с момента учреждения «Продаметы» не прошло и пяти лет, как идея металлургического треста вновь приковала к себе внимание.
2.
О несостоявшемся металлургическом тресте в России писалось много. Прежде всего — в газетах. На их страницах в 1908 г. было опубликовано большое число статей, с различных сторон освеща­ющих планы организации треста139. История неудачной попытки организации металлургического треста получила отражение и в до­революционных исследованиях, посвященных проблеме развития монополий в России140. К ней, как правило, обращались при рас­смотрении этой проблемы также советские экономисты и истори­ки. Однако они оперировали преимущественно уже известными фактами, заимствованными в основном из дореволюционной ли­тературы. Исключение составляет статья М.Я.Гефтера «Борьба во­круг создания металлургического треста в России»141, Но в ней, как это видно из названия, рассматривается главным образом об­щественная атмосфера, окружавшая деятельность организаторов треста. Что касается самой этой деятельности, то она представлена в литературе лишь отдельными фактами, не позволяющими рас­крыть ее содержание. Немного нового внесло в изучение истории организации металлургического треста в России и не раз упоми­навшееся исследование Жиро, в других его разделах богатое све­жим фактическим материалом.
Попытаемся, насколько возможно, воссоздать фактическую канву этой истории. «Нити всей деятельности по организации треста уходили в Париж и Брюссель, — пишет МЯ.Гефтер. — В качестве центра выступало Южно-русское Днепровское металлур­гическое общество, глава которого давнишний агент франко-бель­
146
гийского капитала Ясюкович был первым председателем "Прода-меты"»142. Действительно, переговоры между организаторами трес­та велись не только и, быть может, не столько в России, сколько во Франции и Бельгии. Бесспорно и то, что роль представителей иностранных финансовых групп, контролировавших целый ряд металлургических предприятий на Юге России, в этих переговорах была велика. Тем не менее нет оснований утверждать, будто орга­низация металлургического треста была инспирирована из-за гра­ницы посредством действовавшей в России агентуры «франко-бельгийского капитала». Сам Гефтер в упомянутой статье отмеча­ет, что еще в 1903 г. комиссия 27 съезда горно-заводчиков Юга России пришла к выводу, что трестовская форма регулирования металлургического производства «должна быть признана в настоя­щее время наиболее совершенной»143. Следовательно, идея орга­низации треста, возникшая, очевидно, на основе усвоения между­народного опыта развития монополий, привлекала к себе все больше сторонников среди горнопромышленников Юга России и иностранного и отечественного происхождения по мере того, как выяснялось, что «Продамета» не может оправдать возлагавшиеся на нее надежды.
Среди архивных документов Министерства финансов Фран­ции, которые выявляют заинтересованность французских деловых кругов в создании «Продаметы», мне не удалось найти каких-либо признаков того, что идея превращения ее в трест возникла в Па­риже144. То же следует сказать о материалах Генерального Обще­ства и Парижско-Нидерландского банка, а также российского фи­лиала Генерального Общества и Банка Парижского союза — Се­верного банка145, хотя все эти банки отнюдь не были равнодушны к состоянию металлургической промышленности в России. Каса­ясь его в письме, адресованном Виллару в конце января 1907 г., Ломбардо писал: «Дело идет почти нормально и Вы, вероятно, знаете, что синдикат по банкам укрепился благодаря присоедине­нию заводов Юза, который до настоящего времени упорно сопро­тивлялся идее синдицирования. Это присоединение позволило поднять цены на балки до 15 франков за тонну, и год начинается с надежды добиться более широкого соглашения, которое распро­странится на рыночное железо. Если эта возможность осуществит­ся, положение всех заводов и, в частности, Русского Провиданса значительно улучшится»146. Как видим, помыслы директора Се­верного банка, представлявшего в нем интересы Банка Парижско­го союза, не шли далее расширения круга синдицированных «Про-даметой» изделий металлургической промышленности за счет включения в него видов металлургической продукции, пользовав­шейся массовым спросом на рынке — прежде всего сортового и фасонного железа. Они видели задачу, следовательно, в том, чтобы сделать еще один шаг в реализации исходной программы «Прода­меты», предусматривавшей организацию совместного сбыта всех изделий заводов-контрагентов.
147
Материалы «Продаметы», отложившиеся в фонде Богословско­го горно-заводского акционерного общества в ЦГИА СССР, сви­детельствуют, что те же проблемы обсуждались в начале 1907 г. и внутри «Продаметы». К сожалению, отрывочный характер этого комплекса документов, возникшего в результате вхождения в ян­варе 1907 г. Богословского общества в число контрагентов «Про­даметы» по балкам и швеллерам, не дает возможности установить все интересующие нас детали. Но он позволяет проследить отдель­ные вехи в истории возникновения и разработки идеи металлур­гического треста.
Своего рода прологом к этой истории послужило состоявшееся в начале 1907 г. совещание контрагентов «Продаметы» по отдель­ным видам синдицированной ею продукции — листовому железу и балкам, в связи с необходимостью продления сроков действую­щих контрагентских договоров, а также для обсуждения некоторых других назревших вопросов. Одним из них был вопрос об экспорте продукции российских металлургических заводов за границу, по­пытки которого активно стали предприниматься в 1906 году147. Этот вопрос обсуждался на совещании контрагентов по балкам от 21 февраля 1907 г., протокол которого сохранился. Его участники пришли к выводу, что необходимо объединиться для осуществле­ния совместного экспорта, так как при свободной продаже ими за границей балок и рельсов возникала «нежелательная конкурен­ция». Кроме того, говорилось в протоколе, «заводы, действуя по­рознь, не будут иметь возможности войти в соглашение с Союзом металлургических заводов в Германии, между тем, при объедине­нии русских заводов такое соглашение вполне осуществимо»148.
Не сохранились протоколы совещания контрагентов по листо­вому железу, но из письма конторы «Продамета», адресованном 15 апреля 1907 г. всем ее контрагентам, явствует, что и на этих совещаниях (большинство участников которых являлись одновре­менно контрагентами и по листовому железу, и по балкам) речь также шла о Германском стальном союзе, хотя и явно по другому поводу. Контора сообщала о принятом 24 марта 1907 г. контраген­тами по листовому железу постановлении, признавшим «весьма желательным» «объединение всех металлургических заводов на ос­новах Германского стального синдиката», т.е. при условии центра­лизации сбыта всех их изделий. В связи с этим контрагенты при­глашались на совещание для «обсуждения вопроса о соглашении с обществом относительно продажи всех предметов производства железоделательных заводов»149.
Таким образом, практический опыт «Продаметы» побуждал ее участников идти дальше по пути начатой ими монополизации рынка металлопродукции: от подчинения сбыта отдельных видов к полному его охвату, от завоевания внутреннего рынка — к раз­делу внешнего.
Упомянутое совещание состоялось 13 мая 1907 года. В фонде Богословского общества хранится записка «К совещанию об уч­
148
реждении российского союза сталелитейных заводов», видимо, ра­зосланная накануне совещания всем контрагентам. Автор записки, директор входившего в «Продамету» германского Общества соеди­ненных заводов «Королевского и Лауры», Р.Фельш доказывал, в частности, что вследствие различия правовых и экономических ус­ловий в Германии и в России образец «Германского стального союза не может быть скопирован российскими металлозаводчика-
МИ»15°.
Открывая совещание, представитель Совета «Продаметы» Дарси указывал на необходимость обсудить вопрос о дальнейшей судьбе синдиката, в связи с истечением сроков действия контр­агентских договоров Общества по листовому железу и балкам. Он отметил, что «существующая форма объединения заводов по неко­торым отдельным изделиям, спасая их от разорительной между собой конкуренции и снижения цен на эти изделия, тем не менее, в виду значительного уменьшения потребления изделий металлур­гической промышленности, не может вполне удовлетворить заво­ды, так как причитающееся согласно долевым участиям количест­во заказов не снабжает в достаточной мере прокатные заводы ра­ботой, вследствие чего себестоимость изделий непомерно возрас­тает». Поэтому «выходом из столь затруднительного положения следует признать: или организацию по возможности обширного стального союза русских металлургических заводов по образцу "Стальвербанда", или же слияние возможно большего числа метал­лургических обществ в одно, что дало бы возможность, — с одной стороны, сообразовать число заводов в действии с количеством имеющихся ожидаемых заказов, с другой стороны, — рационально распределять заказы на отдельные роды изделий между действую­щими заводами». По мнению Дарси, «наиболее совершенною, а потому и наиболее желательно, следует считать последнюю ком­бинацию, ибо прямым последствием осуществления таковой яви­лось бы столь значительное снижение себестоимости всех изделий металлургических заводов, что экспорт всех изделий русских ме­таллургических заводов можно было бы считать вполне возмож­ным».
Присутствующие на совещании выразили «принципиальное согласие» на «объединение представляемых ими обществ в одну из предложенных организаций» и «для всестороннего изучения воз­бужденных вопросов и составления проектов предлагаемых орга­низаций избрали две комиссии: одну — «заграничную» — «из представителей русских заводов, живущих за границей», а дру­гую — «русскую» — «из представителей русских заводов, имеющих пребывание в России»151.
Легко заметить, что в процессе подготовки и в ходе совещания первая идея, ради реализации которой оно созывалось — органи­зация Союза российских металлургических заводов по образцу германского «Стальвербанда», т.е. такого, который централизовал бы сбыт всех видов продукции его участников, стала оттесняться
149
на второй план другой идеей — металлургического треста. Однако окончательный выбор не был еще сделан.
Его сделала «русская» комиссия на первом своем заседании 18 мая 1907 г., где с обоснованием идеи треста активно выступал Ясюкович. Одобрив его предложение, комиссия рассмотрела спис­ки заводов, изъявивших «свое согласие на объединение» и тех, «согласие которых предвиделось». Первый список включал 239 предприятий, второй — 4152.
Вероятно и в «заграничной» комиссии возобладало такое же мнение, так как, упоминая мимоходом в письме от 13/26 июля 1907 г. о только что состоявшемся в Льеже заседании этой комис­сии, Ломбардо назвал ее «комиссией по русскому металлургичес­кому тресту»153.
Именно в это время слухи о переговорах в отношении органи­зации металлургического треста стали проникать в русскую печать. 8 июля 1907 г. «Голос Москвы» писал: «Среди представителей ме­таллургической промышленности говорят о готовящемся соглаше­нии между всеми иностранными предприятиями, оперирующими в России, по производству металлов. Соглашение это сводится к тому, чтобы промышленная и коммерческая деятельность всех на­званных предприятий сосредотачивалась в одном правлении и строго специализировалась. Вместе с этим правление должно будет войти в соглашение с иностранными синдикатами в целях орга­низации экспорта железа и стали за границу. Передают, что осу­ществление этого плана последует в скором времени, так как дело остается за некоторыми германскими и английскими предпри­ятиями, вследствие того, что между ними проект еще недостаточно популяризован».
Однако дело оставалось за немногим. Слияние нескольких ак­ционерных компаний в одну требовало решения сложных задач и прежде всего — оценки действительной стоимости активов этих компаний, для чего требовалось доскональное изучение состояния их дел.
Но главная трудность заключалась в урегулировании противо­речивых интересов крупнейших металлургических предприятий Юга России: Южно-Русского Днепровского, Русско-Бельгийского и Новороссийского обществ. Первое из них контролировалось бельгийской фирмой Джон Коккериль, второе — Генеральным Обществом Бельгии, третье — принадлежало английским про­мышленникам. Именно эти компании, финансовое положение ко­торых несмотря на кризис и депрессию было превосходным, ре­шали судьбу треста. «Этот трест осуществится, — писал в Париж французский посол в Петербурге Бомпар 11/24 декабря 1907 г., — если сможет быть достигнуто соглашение между тремя крупными обществами, господствующими на Юге России: Днепровским, Русско-Бельгийским и Юзовским. В случае, если трест состоится, то, что касается французских обществ (по меньшей мере по их ка­питалам), уже решили к нему присоединиться следующие: Урало-
150
Волжское в отношении своего Цамлинского завода, "Русский про-виданс" в Мариуполе, "Гужон" в Москве. Полагают, что Макеевка и Брянск со своими Александровским и Бежицким заводами пой­дут вслед, а Дружковка и Гута Банкова будут активно сопротив­ляться»154.
Однако переговоры между Днепровским обществом и Гене­ральным Обществом Бельгии, взявшим на себя заботы об интере­сах Русско-Бельгийского общества, затягивались. Они заверши­лись лишь 27 декабря 1907 г. / 9 января 1908 г. Стороны догово­рились о взаимном признании их полного равенства. Информируя об этом Гужона, Ломбардо писал: «Теперь приступят к изучению Юзовского дела и, как говорил мне Дарси, возможно, что Ясюко-вич вместо возвращения в Петербург совершит путешествие к Юзам»155
Через несколько дней Ломбардо сообщил Мею: «Переговоры о тресте постепенно принимают хороший оборот, я надеюсь на их быстрое окончание. Мы с Дарси занимаемся составлением общего плана организации треста, который я представляю Русско-Бель­гийскому во время ближайшего моего визита в Париж и Брюссель. Господин Ясюкович из Днепровского должен выехать на несколь­ко дней в Сартану, чтобы посетить заводы Провиданса, а Дарси попытается встретиться с ним и убедить его поехать также в Ца­рицын»156. Из письма, посланного еще через несколько дней ди­ректору Генерального Общества Бельгии Ж.Жадо, видно, что Лом­бардо в это время занимался сбором сведений о производитель­ности заводов, намеченных к слиянию, анализировал возможные экономические его результаты, при этом кроме Днепровского и Русско-Бельгийского обществ он упоминает Донецко-Юрьевское, «Провиданс», Урало-Волжское и Таганрогское, а также заводы Гу­жона и Гербертса (т.е. Московский металлический и Петербург­ский металлический)157.
Как установил Жиро, 27 февраля 1908 г. было заключено «принципиальное соглашение» относительно создания треста. К сожалению, он не раскрывает его содержания. Судя по письму Ломбардо — Мею, посланному им на следующий день после по­лучения телеграммы от Дарси с сообщением об этом событии, оно не произвело на него большого впечатления. «Вы узнаете от Дарси о состоянии переговоров относительно треста, — писал Ломбар­до. — Это не идет само собой и я очень боюсь, что переговоры затянутся. Я должен вам, впрочем, сказать, что особенно меня за­нимает бесконечно больше в отношении "Провиданса", чем Урало-Волги»158. А на следующий день, отвечая на телеграмму и письмо Дарси, он успокаивал его: «Не нужно излишне трагично воспринимать плохое впечатление, полученное Вами в Брюсселе». Там, очевидно, столкнулись разные взгляды на создаваемый трест. Ясюкович, представлявший Днепровское общество, предлагал программу «значительно более широкую», чем намечали Дарси и Ломбардо, которых больше всего интересовало включение в трест
151
предприятий, финансировавшихся Генеральным Обществом и Банком Парижского союза, а также их «друга Гужона». Со своей стороны Жадо отстаивал более узкий состав треста. Он, в частнос­ти, отрицательно отнесся к вхождению в него Гужона. Солидари­зируясь, Ломбардо продолжал: «Я уже Вам телеграфировал, что как и вы предпочитаю соглашение на шестерых. Шестым должен быть Юз или Донец-Юрьевка. Это зависит не от нас, а от Русско-Бельгийского и Днепровского и мы будем вынуждены склониться перед их превосходством, если не сможем убедить их, что они ошибаются... Я не понимаю Жадо, когда он делает вид, что со­мневается в необходимости поддержки Генерального в Париже, в то время, как он был в числе первых, кто ее хотел. Я с ним об этом говорил». Считая необходимым ради достижения соглашения идти на уступки Днепровскому и Русско-Бельгийскому обществам, Ломбардо писал: «...Я советую Вам, когда вы вернетесь в Брюс­сель, сказать Жадо, что мы, поскольку это вас касается, совершен­но не настаиваем на немедленном принятии Брянска и Макеевки, несмотря на весь тот интерес, который это может принести с тех­нической точки зрения, и что, если Днепровское и Русско-Бель­гийское предпочитают начать с более узкого объединения, мы, не колеблясь, последуем за ними»159.
Все же, несмотря на все разногласия, 27 февраля / 11 марта 1908 г. договор о создании треста был подписан1™. В нашем рас­поряжении нет его текста, поэтому трудно установить точно число и состав участников. В литературе приводятся не вполне совпа­дающие данные. Согласно Л.Б.Кафенгаузу в трест должны были войти 9 обществ (Днепровское, Русско-Бельгийское, Новороссий­ское, «Русский Провиданс», Урало-Волжское, Таганрогское, Доне-цко-Юрьевское, Брянское — Александровский завод и Генераль­ное — Макеевка)161. Жиро приводит иное число участников — 8 (те же общества за исключением Донецко-Юрьевского)162. А со­гласно проекту устава будущего треста — «Русского общества ме­таллургических заводов, рудников и копей», отложившемуся в фонде Северного банка, в тресте объединялось лишь 5 обществ (Днепровское, Таганрогское, Русско-Бельгийское, Донецко-Юрьевское и Генеральное — Макеевка). Однако, кроме того пред­полагалась покупка предприятий ряд других обществ163. Акцио­нерный капитал Русского общества металлургических заводов, рудников и копей должен был составлять огромную сумму — от 100.2 до 111.5 млн. руб., облигационный — 60 млн. руб.
Наличие различных вариантов устава обусловлено тем, что ра­бота над ним продолжалась, вызывая время от времени новые вспышки разногласий. Судя по письмам и телеграммам Ломбардо, первая из них произошла в мае. Конфликт тогда удалось пога­сить164, и в июне проект устава был одобрен заинтересованными сторонами165. Но в связи с наступлением каникулярного периода и отъездом министра финансов Коковцова в отпуск, рассмотрение проекта в Министерстве финансов оказалось отложенным на 5—
152
6 недель166. Тем временем вновь разгорелись споры между Дне­провским и Русско-Бельгийским обществами. Дарси и Ломбардо, принимавшие на этом этапе переговоров весьма активное участие в них, прилагали все усилия, чтобы спасти трест. Поскольку ди­ректор Днепровского общества Ясюкович занял непримиримую позицию, им удалось даже добиться от него согласия оставить свой пост167. Но было уже поздно: в конце сентября 1908 г. руко­водители Генерального Общества Бельгии и Русско-Бельгийского общества заявили о своем отказе вести дальнейшие переговоры168.
Документы подтверждают версию о том, что не противодейст­вие со стороны правительства и не антитрестовская компания пра-вооктябристских кругов, а противоречия среди организаторов треста помешали его учреждению. Однако это отнюдь не может служить подтверждением возможности создания такого объедине­ния, каким был задуманный трест. Скорее наоборот, ибо его ор­ганизации помешали не внешние привходящие причины, а внут­ренние противоречия, преодолеть которые оказалась не в состоя­нии избранная организационная форма объединения.
Неудача с созданием треста на первых порах как будто оказала синдикатские тенденции. В частности, «Продамета», оказавшаяся на грани распада, заключив в конце 1908 г. контрагентские дого­воры с заводами, производившими листовое и фасонное железо, укрепилась и усилилась.
Однако потребовалось немного времени, чтобы стало ясно, что тенденция, проявившаяся в попытке организации треста, заняла ведущее место в процессах концентрации производства и капитала в России.
Примечания
1 Arboux М. Les valeurs mobilieres entrangeres sur le marche frangais. P., 1913; Guillaumc L. L.' epargne fran^aise et les valeurs mobilieres etrangeres. P., 1907.
2 Лучшая из них: Girault R. Emprunts russes et investissements fran^ais en Russie. 1887-1914. P., 1973 (далее: Жиро P.).
3 Романов Б.А. Россия в Маньчжурии. 1897—1906. Л., 1928; Ана-ньич Б.В. Россия и международный капитал. 1897—1914. Л., 1970; Жиро Р. Указ. соч.
4 Жиро Р. Часть IV.
5 Бовыкин В.И. Формирование финансового капитала в России. М., 1984. С. 188-191.
6 См.: Буранов Ю.А Акционирование горнозаводской промышлен­ности Урала. М., 1982. С. 87-90.
7 Бовыкин В.И. Формирование... С. 189—190.
8 Там же.
153
9 Архив Генерального Общества (далее: Т.О.), Протоколы Совета за 25 ноября 1902, 7 июля и 3 сентября 1903 г., 29 марта, 26 апреля и 3 ноября 1904 г.
10 В 1911 г. общество было передано под администрацию кредито­ров.
11 Об этих кредитах свидетельствуют и протоколы совета Парижско-Нидерландского банка, хранящиеся в его архиве в Париже, и про­токолы правления Петербургского Частного банка, которые нахо­дятся в ЦГИА СССР.
12 Максимов В. Алфавитный указатель совершеннолетних лиц и то­вариществ... ограниченных в правоспособности... по всей Россий­ской империи... за время с 1866 г. по 1 июля 1911 г. М., 1912.
13 См. работы Ю.Б.Соловьева и Р.Жиро, а также книгу В.И.Бовыки­на «Зарождение финансового капитала в России».
14 Это связано с тем, что ликвидацией этого общества занимался Па-рижско-Нидерландский банк.
15 Г.О. Протоколы Совета за 1904 г.
16 Архив Парижско-Нидерландского банка (далее: ПНБ), 200/75; Протоколы Совета за 10 мая, 12 и 19 июня, 11 июля 1901 г.
17 См.: Соловьев Ю.Б. Петербургский международный банк и фран­цузский финансовый капитал... // Монополии и иностранный ка­питал в России. М.; Л., 1962.
18 Подлинные протоколы совета ГОПР находятся в архиве ПНР, их копии — в фонде Петербургского международного банка в ЦГИА СССР.
19 Осуществление всех дел по ликвидации ГОПР было поручено ди­ректору ПНБ Дюпассору.
20 ПНБ. 200/76.
21 Там же. См.: Дякин B.C. Германские капиталы в России. Л., 1971. С. 66 и сл.
22 ПНБ. 200/77.
23 Такие участия носили эпизодический и случайный характер.
24 Как правило он не был их инициатором и в большинстве случаев эти участия были небольшими.
25 Гиндин И.Ф. Неуставные ссуды Государственного банка и эконо­мическая политика царского правительства // Исторические за­писки. 1950. Т. 35; McKay J.P. Pioneers for Profit. Chicago, L., 1970.
26 См. об этом: Жиро P. Указ. соч.; Бовыкин В.И. Формирование...
27 В ноябре 1906 г. Г.О. приняло участие в предоставлении кредита в 2 млн. фр. Обществу «Русский Провиданс».
28 ПНБ. Протоколы Совета 31 октября 1905 г.; ГО, Протоколы Со­вета 25 и 31 октября 1905 г.
29 ПНБ. Протоколы Совета 31 октября 1905 г.
30 Г.О. Протокол Совета 30 января 1906 г.
31 Г.О. Доклад Совета 30 марта 1906 г.
154
32 Г. О. Доклад Совета 27 марта 1907 г. Представителями ПНБ явля­лись А.Бенак и А.Спитцер.
33 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 16. Л. 17 и сл.
34 Жиро Р. Указ. Соч. С. 360—361; Национальный архив Франции (далее - НАФ). F 30, 337.
35 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 5. Л. 68. Письмо от 27 ноября / 10 декабря 1901 г. «Свору» составляли: Ротштейн (Петербургский Международный банк), Петрококино (Учетный и Ссудный), Му-раний (Петербургский частный) и «лионцы».
36 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 5. Л. 384. Верстрат - Доризону, 12/25 февраля 1903 г.
37 Там же. Л. 41.
38 Там же, Л. 85
39 Там же. Л. 98
40 Там же. Л. 32.
41 Там же. Л. 43. Верстрат — Доризону, 16 ноября 1901 г.
42 Там же. Л. 401.  Верстрант — Доризону, 18 ноября 1905 г.
43 Банкирские доли — Готтингер, Малле, Берн, Нафлиз и Мирабо.
44 «Париньон» — сокращенное название Банка Парижского союза.
45 Жиро Р. Указ. соч. С. 437.
46 Г. О. 6641. Досье БПС.
47 Г.О. Протоколы Совета 1 и 22 мая 1906 г.; ПНБ. Протокол Совета от 6 июня 1906 г.
48 НАФ. F 30. 337. Досье «Северный банк».
49 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 31. Л. 2.
50 См. об этом упомянутые работы Б.А. Романова и Б.В.Ананьича.
51 Романов Б.А. Россия в Маньчжурии...
52 См. статью Ю.Б.Соловьева и книгу В.И.Бовыкина: Зарождение финансового капитала...
53 Об этом свидетельствуют, в частности, протоколы Совета ПНБ и списки акционеров ПМБ.
54 См.: Соловьев Ю.Б. Петербургский Международный банк и фран­цузский финансовый капитал... // Очерки по истории экономики и классовых отношений в России конца XIX — начала XX века М.; Л., 1964.
55 ЦГИА, Ф. 637. On. 1. Д. 6. Л. 232-233. Верстрат - Доризону, 13/26 ноября 1904.
56 Там же. Л. 464. Верстрат — Доризону, 20 августа / 2 сентября 1905.
57 ПНБ. Протокол Совета.
58 ПНБ. Протокол Совета 26 июля 1906; НАФ. F 30. 337. Досье 7.
59 ПНБ. Протокол Совета 8 мая 1906 г.
60 ПНБ. Протоколы Совета за 1906—1908 годы.
155
61 ЦГИА СССР. Ф. 632. On. 1. Д. 1. Протокол Совета № 118. 1/14 декабря 1907.
62 НАФ. F 30, 337.
63 Его брат Альфред и Жак Спитцеры находились на службе у ПНБ. Первый из них представлял интересы этого банка в Г.О., а второй в ГОПР.
64 ПНБ. 190/17. 5 декабря 1906 г.
65 Там же. Спитцер — Дюпассору, 13 декабря 1906.
66 Там же. Дюпассор — Спитцеру, 14 декабря 1906.
67 Когда летом 1897 сотрудники службы финансовой информации Национальной Учетной Конторы взялись подсчитывать француз­ские инвестиции в российские акционерные компании, они вы­сказали предположение о возможности их участия лишь в четырех железнодорожных обществах и притом в небольших размерах // НАФ. F 30, 337.
68 ЦГИА СССР. Ф. 268. Оп. 3. Д. 943. Л. 140-208.
69 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 6. Л. 463. Верстрат - Доризрну, 27 августа / 9 сентября 1905 г.
70 Жиро Р. Указ. соч. С. 468-470.
71 Соловьева А.М. К вопросу о роли финансового капитала в желез­нодорожном строительстве России накануне первой мировой войны // Исторические записки. 1956. Т. 55. С. 192.
72 ЦГИА СССР. Ф. 268. Оп. 5. Д. 29. Л. 192.
73 Там же. Л. 231. Телеграммы 5 и 26 марта 1906 г.
74 Там же. Л. 245.
75 ПНБ. Протоколы Совета.
76 ЦГИА СССР. Ф. 268. Оп. 5. Д. 30. Л. 24.
77 Слово. 1906. 7 декабря.
78 ЦГИА СССР. Ф. 268. Оп. 5. Д. 30. Л. 106.
79 Там же. Л. 148.
80 Там же. Л. 158.
81 Там же. Л. 161.
82 Там же. Л. 187-189.
83 Аналогичные статьи были опубликованы и некоторыми другими газетами.
84 НАФ. F 30, 331. Пишон — министру финансов, 20 декабря 1907 г.
85 НАФ. F 30, 228. МИД — Министерству финансов, 1 февраля 1908 г.
86 Русские финансы и европейская биржа в 1904—1906 годы М.; Л., 1926. С. 371-372.
87 Жиро Р. Указ. соч. С. 470.
88 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 37. Л. 45. Ломбардо - Верстрату, 19 января 1907 г.
156
89 НАФ. F 30, 340. Копии протоколов заседаний 15—19 января 1907 г. и документов, подписанных участниками этих заседаний. Архив МИД Франции (далее: ДАФ). Россия. 59. Л. 135—144. Копии протокола 19 января 1907 г., обязательств и меморандума.
90 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 6. Верстрат - Доризону, 29 янва­ря/11 февраля 1907 г.
91 Жиро Р. Указ. соч. С. 472.
92 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 37. Л. 45.
93 НАФ. F 30, 340; ДАФ. Россия. 59. Бомпар - Пишону, 20 февраля 1907 г.
94 ДАФ. Россия. 59. С. 159; НАФ. 30, 340. Кайо - Пишону, 1 марта 1907 г.
95 НАФ. F 30, 340. «Устное сообщение» было сделано де Вернейль 4 марта 1907 г.
96 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 28. Л. 16-18. Ломбардо - Вил-лару, 27 января / 9 февраля 1907 г.
97 ДАФ. Россия. 59. Л. 137. Бомпар — Пишону, 7/20 февраля 1907 г.
98 ПНБ. Протоколы Совета 11 апреля и 7 мая 1907 г.
99 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 37. Л. 49-50. Жиро Р. Указ. соч. С. 474.
01 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 6. Л. 864. 102 Соловьева А.М. Указ. соч. С. 474—475.
03 Ананьич Б.В. Указ. соч. С. 203-212.
04 ПНБ. Протокол Совета.
05 Там же. 14 января 1908 г.
06 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 44. Л. 7. Ломбардо - Верстрату, 3 февраля 1908 г.
07 Жиро Р. Указ. соч. С. 477.
08 Там же. С. 477-478.
09 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 44. Л. 5, 8 и сл.
10 Там же Д. 28. Л. 7. Ломбардо - Виллару, 12/25 февраля 1908 г.
11 Там же. Д. 42. Л. 9. Ломбардо — Мею, 17 февраля / 1 марта 1908 г.
12 Там же. Л. 22. Ломбардо — Мею, 1/14 марта 1908 г.
13 Там же.
14 Жиро Р. Указ. соч. С. 485.
15 См. подробнее: Соловьева AM. Указ. соч. С. 196.
16 ПНБ. Протоколы Совета; Г.О. Протоколы Совета.
17 Соловьева А.М. Указ. соч. С. 196.
18 ДАФ. Россия 59. Л. 262; НАФ. F 30, 339.
19 «АН банк» — без обращения к бирже, путем подписки банками среди своей клиентуры.
20 Г.О. Протокол Совета 7 июля 1908; ПНБ. Протокол Совета 16 июля 1908 г.
21 НАФ. F 30, 339. Досье 10; Россия 59. Л. 250-263.
157
122 См. об этом работы И.Ф.Гиндина и Ю.А.Петрова.
123 Жиро Р. Указ. соч. С. 486.
124 НАФ. F 30, 338. Досье 10 и 11; ДАФ. Россия 59. Л. 273-289.
125 Ленин В.И. Поли собр. соч. Т. 27. С. 317.
126 См.: Бовыкин В.И. Формирование...
127 ЦГИА СССР. Ф. 1458. Д. 205. Л. 1-7, 20-25. См. также: Д. 1267.
128 Волобуев П.В. Из истории монополизации нефтяной промышлен­ности дореволюционной России (1903—1904 годы) // Историчес­кие записки. Т. 52. С. 82.
129 См.: Ибрагимов М.Дж. Нефтяная промышленность Азербайджана в период империализма. М., 1982.
130 МКНПР. С. 701.
131 An. 132 AQ. Banque Rothschild (Банк Ротшильда — далее: БР) 165 и 187.
132 Там же. 187 и 189.
133 ЦГИА г. Москвы. Ф. 355. On. 1. Д. 105. Л. 83-84. Это именно тот документ, на который сослались составители публикации МКНПР.
134 БР. 187.
135 Кушнирук СВ. Синдикат «Продуголь» (1906—1914 годы). Авторе­ферат. М., 1984. С. 30-37.
136 Нетесин Ю.Н. Синдикаты «Гвоздь» и « Проволока» (1903—1914 годы) // Исторические записки. 1961. Т. 70.
137 См.: Давыдов М.А. Монополия и конкуренция в сахарной про­мышленности России начала XX века (соглашения рафинеров). Автореферат. М., 1986.
138 См.: Бовыкин В.И. Формирование.... С. 206.
139 Некоторые из этих статей полностью или в выдержках перепеча­таны в «Сборнике документов для практических занятий по ис­точниковедению истории СССР». Вып. 2. М., 1950; М., 1980. С. 255-272.
140 В частности, в работах Голыитайна, Загорского, Кафенгауза.
141 Исторические записки. 1954. Т. 47.
142 Гефтер М.Я. Указ. соч. С. 128.
143 Там же.
144 Не нашел там этого и Р.Жиро.
145 О проявлении заинтересованности французских кругов к созда­нию «Продаметы», см.: Бовыкин В.И. Формирование...
146 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 28. Л. 22. Ломбардо - Виллару, 27 января / 9 февраля 1907 г.
147 В этом году некоторые заводы стали участвовать в поставках рель­сов и паровозов для зарубежных железных дорог.
148 ЦГИА СССР. Ф. 54. On. 1. Д. 904. Л. 79-80.
149 Там же.
158
so Там же. Д. 905. Л. 33-39. '51 ММПР. С. 12-13.
52 ЦГИА СССР. Ф. 54. On. 1. Д. 205. Л. 103-105.
53 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 37. Л. 84.
54 НАФ. F 30, 340. Копия письма Бомпара-Пишона, переадресован­ная в Министерство финансов.
55 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 96. Л. 1. Ломбардо -Гужону.
56 Там же. Д. 42. Л. 7—8. Ломбардо — Мею, 3/16 января 1908 г.
57 Там же. Д. 42. Л. 12. Ломбардо — Мею, 8/21 января 1908 г.
58 Там же. Д. 42. Л. 12. Ломбардо — Мею, 17 февраля / 1 мая 1908 г.
59 Там же. Д. 96. Л. 40. Ломбардо — Дарси, 18 февраля / 2 марта 1908 г.
60 См.: Жиро Р. Указ. соч.; ММПР.
61 Кафенгауз Л.Б. С. 222-223.
62 Жиро Р. Указ. соч. С. 482.
63 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 478. Л. 31-46.
64 Там же. Л. 51.
65 Там же. Л. 58.
66 Там же. Л. 63.
67 Там же. Л. 70.
68 ЦГИА СССР. Ф. 637. On. 1. Д. 44. Л. 43.
Глава IV
КОММЕРЧЕСКИЕ БАНКИ В РОССИИ В ГОДЫ ПРЕДВОЕННОГО ЭКОНОМИЧЕСКОГО
ПОДЪЕМА
Основные показатели развития кредитной системы России в 1908—1913 гг. представлены в таблице 201. Они свидетельствуют о бурном росте акционерных коммерческих банков, укрепивших свое господствующее положение среди частных кредитных учреж­дений. Общества Взаимного кредита, также продемонстрировав­шие высокие темпы роста, все же занимали второстепенную по­зицию.
Учреждения государственного кредита и, прежде всего, сбере­гательные кассы, продолжали аккумулировать огромную часть на­коплений. На их долю приходилось на 1 января 1914 г. свыше 1/3 общей суммы вкладов и текущих счетов. Однако доля учреждений госкредита в приросте этой суммы на 1908—1913 гг. составляла только 1/5. Основное число накоплений стало оседать на счетах частных кредитных учреждений и прежде всего акционерных ком­мерческих банков.
О важнейших направлениях деятельности акционерных ком­мерческих банков в 1908—1913 гг. дает представление таблица 212. Ими были кредитование товарооборота, а также финансирование и кредитование промышленности. В этой связи следует, видимо, кратко охарактеризовать основные этапы развития акционерных коммерческих банков в России.
На начальном, экстенсивном этапе развития акционерных коммерческих банков в России — с конца 60-х до середины 70-х годов XIX в. — бурный рост учетной операции выражал собой ге­неральное направление их деятельности. Вместе с тем акционер­ные коммерческие банки, тесно связанные при своем возникно­вении с дельцами — учредителями железнодорожных и промыш­ленных предприятий стали все шире практиковать предоставление им ссуд, что и явилось одной из основных причин тех затрудне­ний, которые постигли их в середине 70-х годов. С этого времени в условиях начавшегося отлива вкладов руководители банков ока­зались вынуждены резко ограничить активные операции, и в выс­шей степени разборчиво относиться к их выбору. Учет векселей
160
Таблица 20.
Ресурсы системы государственного кредита и частных кредитных учреждений
 
На 1 янва­ря Государственный банк Государствен­ные сберега­тельные кассы Акционерные коммерческие банки Общества взаимного кредита Городские банки   

Собст­вен­ные
капи­талы Вклады и текущие счета
Число Собст­вен­ные
капи­талы Вкла­ды и теку­щие счета Число Собст­вен­ные капи­талы Вкла­ды и теку­щие счета Число Собст­вен­ные
капи­талы Вкла­ды и теку­щие счета   

Сред­ства казны Тек. счета сбер­касс Част­ные Всего Число Вклады млн. руб.
  

млн руб.
млн руб.
млн руб.
млн руб.   
1900 53,1 594,0 23,0 195,6 812,6 4781 608,3 39 275,2 547,9 117 37,7 168,1 241 38,9 97,0   
1908 55,0 357,4 53,1 231,1 639,8 6710 1149,2 35 311,2 818,1 304 54,6 228,9 267 48,1 111,0   
1914 55,0 951,2 13,9 263,1 1228,2 8553 1685,4 47 836,5 2539,0 1108 150,9 595,3 317 59,5 198,3   
Прирост   
1900— 1908 1,9 -236,6 28,3 35,5 -172,8 1929 540,9 -4 36,0 270,2 187 16,9 60,8 26 9,2 14,0   
1908— 1914 0 593,8 -37,4 32,0 588,4 1843 536,2 12 525,3 1720,9 804 96,3 366,4 50 11,4 87,3  
Таблица 21.
 
На 1 января Вексельные и подтоварные операции (учет векселей, онколь под векселя, подтоварные кредиты, лоро под векселя и товары Операции с гарантированными бумагами (собственные, ссуды, онколь, лоро) Операции с негарантированными бумагами (собственные, ссуды, онколь, лоро) Все основные активы   

млн руб. % млн руб. % млн руб. % млн руб. %   
1900 602,3 49,4 169,9 13,9 345,1 28,3 1218,9 100   
1908 1086,9 62,4 221,7 12,7 284,9 16,3 1742,7 100   
1914 2584,2 52,6 381,2 7,8 1619,8 33,0 4913,8 100   
Прирост за   
1900-1908 484,6 80,5 51,8 30,5 -60,2 -17,4 523,8 43,0   
1908-1914 1497,3 137,8 159,5 71,9 1334 468,5 3171,1 182,0  
Структура основных активов акционерных коммерческих банков
сократился за 1876—1880 гг. почти вдвое и на этом уровне оста­вался в течение десятилетия. Лишь в 90-е годы он пошел на по­дъем. Развитие акционерных коммерческих банков на данном этапе оказалось совершенно не связано с ростом промышленного производства. Во второй половине 70-х и в 80-е годы они вкла­дывали большую часть своих ресурсов в твердопроцентные «со­лидные» бумаги — облигации государственных и гарантирован­ных правительством железнодорожных займов.
90-е годы явились решающим этапом в становлении акцио­нерных коммерческих банков и формировании банковской систе­мы в России. Капиталы акционерных коммерческих банков и все их пассивы выросли за это десятилетие более чем вдвое. На этот раз российские банки не остались в стороне от происходившего в стране экономического подъема и, в частности, от бурного про­мышленного роста. Главным направлением их деятельности стало кредитование быстро увеличивавшегося товарооборота. Учет век­селей, кредиты под товары и векселя возросли почти в 2,5 раза. Их прирост составил более половины прироста основных активов акционерных коммерческих банков. Причем к 1900 г. около 3/5 всей суммы вексельных и подтоварных операций приходилось на провинцию. Расширение их географических рамок произошло в значительной мере за счет увеличения числа отделений петербург­ских банков (более чем в 2,5 раза). В результате, если раньше пе­тербургские банки, занимавшиеся преимущественно операциями с государственными и гарантированными ценными бумагами были слабо связаны с провинцией, то теперь они стали приобретать действительно всероссийское значение.
Операции с ценными бумагами, будучи отнесены к 1900 г. вексельными и подтоварными кредитами на второе место среди активных операций акционерных коммерческих банков, все же сохранили первостепенное значение. Но их содержание измени­лось. В 90-е годы основным объектом этих операций были нега­рантированные, главным образом промышленные ценности. В ус­ловиях небывалого промышленного подъема и связанного с ним взрыва акционерного учредительства банки сыграли важную роль в создании новых обществ и размещении их капитала, а также в осуществлении дополнительных выпусков акций и облигаций уже существовавших предприятий.
Кризис, разразившийся в России на исходе 90-х годов, застал врасплох многие акционерные коммерческие банки, занимавшие­ся операциями с промышленными ценностями. Их портфели ока­зались перегружены акциями, которые было невозможно реализо­вать. Связанные с этим потери привели к гибели некоторых из них. Но такая участь ожидала сравнительно второстепенные банки. Крупные же при поддержке Государственного банка суме­ли преодолеть пережитые потрясения. Они свернули начатое ими финансирование промышленности, но продолжали развивать кре-
6*
163
дитование товарооборота, способствуя расширению его сферы за счет периферийных районов страны и вовлечению в него слабо затронутых им отраслей народного хозяйства.
С начала нового экономического подъема акционерные ком­мерческие банки, наращивая кредитование торговли, стали все более активно возвращаться к финансированию промышленности.
Деятельность акционерных коммерческих банков в период предвоенного экономического подъема в России была подробно проанализирована И.Ф.Гиндиным в его книге «Русские коммер­ческие банки», которая и по сей день остается лучшим исследо­ванием на эту тему. Его вывод сводится к следующему.
Акционерные коммерческие банки играли среди российских кредитных учреждений главную роль в кредитовании торговли. Тот факт, что рост вексельного и подтоварного кредита акционер­ными банками в три раза превышал увеличение товарооборота в 1908—1913 гг. свидетельствует о дальнейшем их внедрении в тор­говлю. По мере этого внедрения все большее развитие наряду с учетом векселей получил подтоварный кредит. А последний не­редко перерастал в товарно-комиссионные операции и торговлю за собственный счет, которые получили широкое распространение в деятельности акционерно-коммерческих банков в предвоенные годы.
Однако важнейшим фактором, определявшим особенности развития акционерных коммерческих банков в годы предвоенного экономического подъема, стало финансирование ими промыш­ленного роста. По ориентировочным подсчетам И.Ф.Гиндина в 1908—1913 гг. «тяжелая промышленность и крупные предприятия других отраслей были профинансированы банками в размерах до­вольно близких к приросту их акционерных капиталов», а имен­но: на сумму более 700 млн. рублей3.
«Громадное развитие операций по финансированию промыш­ленности в рассматриваемое шестилетие, — отмечает Гиндин, — повлекло за собой более быстрый рост операций по Петербургу и повышению удельного веса операций кредитной системы в столи­це»4. В результате резко возросла роль петербургских банков. «Из остальных акционерных банков сохранили свое более узкое зна­чение московские банки и отчасти прибалтийские — для креди­тования хозяйства своего района, — констатирует Гиндин. — Все остальные провинциальные банки сошли почти на нет»5. Причем весь рост операций петербургских банков приходился главным об­разом на 7—8 крупнейших из них, в развитии которых проявилась тенденция образования банковских монополий и формирования финансового капитала в России.
Именно эти крупнейшие банки будут объектом нашего даль­нейшего анализа.
164

No comments:

Post a Comment